Владимир Владыкин - Расслоение. Историческая хроника народной жизни в двух книгах и шести частях 1947—1965

Глядя на то, как она тарахтела, бабы иногда в сердцах бросали:

– Да чтобы она проклятая сгорела! – говорила Ангелина Кораблёва.

– И ты чёго совсем сдурела? – вскидывалась в оторопи на неё Прасковья Дмитрукова. – А як же мы будэмо робыть без механизмов?

– Ничего, лопаты ещё не отменили, а то наше начальство никогда не проведёт в хаты електричество! – отвечала та, не зная правильного произношения мудрёного слова.

– Вот это верно Ангелина подметила, – поддержала Авдотья Треухова. – У Катьки Зябликовой, говорят, зять электрик, вот бы нам и провёл в хаты провода, по которым ба свет побежал.

– А мой, вы что, не видите, кем работает, он в армии служил електриком, – подхватила не без зависти Дарина Шкарина, она была обидчива, самолюбива, заносчива и не хотела, чтобы какой-то придурковатый уралец стал нарасхват. А её мужика как будто в колхозе нет. Остап Шкарин стал подменять Касьяна Глаукина с того дня, как тот зачастил болеть. И Дарина просила Корсакова, чтобы Остапа утвердил из подменьщика в постоянного электромеханика. Корсаков не обещал, но его жену успокаивал.

– Дара, как ты так можешь, Касьян ещё, слава богу, живой, а ты его уже будто хоронишь?! Вот начнём электричество тянуть в посёлок, тогда и ему будет работы, что только успевай бегать от двора ко двору.

– Да когда оно придёт, обещать мы все умеем! – махнула рукой женщина, которая поражала своей настырностью хлопотать за мужа, который не собирался вертеться перед бригадиром. Но и жену не осаживал, будто и не слышал, как жена бьётся за него.

И выходило, что Антону Путилину в колхозе работа по специальности не находилась, чем, он собственно, остался доволен, так как ещё задолго до свадьбы облюбовал кирпичный завод, где ему как обещали, так и дали место электромонтёра. С лета он уже работал в городе, решив заработать деньжат на свадьбу. И после смены по два часа ещё выгружал из обжигальной печи на склад кирпич. А на колхозной дизельной электроподстанции в смену дежурило по одному человеку. Антон как-то разговорился с Остапом и предложил тому уйти на кирпичный завод.

– Ну да, я пойду, а ты на моё место? – сказал Шкарин. – Я слыхал, как твой братец с председателем о тебе разговаривали.

– А я им всем сказал: Нинке, тёще, тестю и своим, что в колхозе работать не буду! – воскликнул Антон. – Хо-хо, напрасно ты меня заподозрил, что я сяду на твоё место. Чем меньше в колхозе людей, тем он быстрее развалится…

– Ух, ты даёшь, как враг народа рассуждаешь! – воскликнул Остап. – Давай лучше сообразим, ты же на кирпиче деньгу зашибаешь, а мне копейки платят да зерном на трудодень.

– А что, я тебя поить должен? Давай, схожу к Фролу, если долг отдашь?

– Да откуда ж у меня деньги? Вот станем с тобой проводить жителям электричество, так и отдам…

– Хо-хо! Когда это будет? – он махнул рукой и ушёл, оставив того ни с чем.

На заводе Антон работал по неделе – смену в первую, смену во вторую и смену в третью. В утреннюю надо было вставать в шесть часов утра, чтобы позавтракать и пешком протопать в один конец семь километров. Скоро он понял, что так долго не находишься, за дорогу терял много сил. Антон написал в профком заявление, чтобы поставили в очередь на получение квартиры. Однако своё жильё завод почему-то строил не очень активно. Один дом возводил три года. Поэтому ему не обещали дать быстро квартиру. На первый случай хотя бы в общежитии выделили комнату…

Окраина города была изрыта глубокими карьерами, из которых экскаваторами черпали глину на поделку кирпича. Когда Антон шёл на работу, его путь пролегал мимо этих карьеров, которые этакими горными ущёльями походили к дачам, где уже заканчивали выработку глины. Самосвалы, поднимая клубы жёлтой пыли, съезжали в карьер по крутому спуску и потом крались по дну, объезжая, как по лабиринту, островки-перемычки и следовали дальше…

Придя с работы из первой смены, Антон ужинал тем, что находил на кухне сам, так как в летнее время никого не было дома. Екатерина в огородной бригаде, куда женщин доставляли на грузовике приспособленном к перевозке людей. А было время, когда в хутор Татарка ездили на быках или лошадях, запряжённых в возилки и брички. Обыкновенно для этого отряжался перевозчик, которым одно время был Пантелей Костылёв, а после его смерти им стал Никита Осташкин, затем Паня Рябинин. А теперь на грузовике в овощную возил Иван Глаукин…

Нина в паре со Стешей Утериной вот уже который год работала на телятнике. Иногда на подмену её посылали на свинарник. Но эта работа ей не нравилась, так как свиньи не вызывали такого умиления, как телята. У неё ни разу не возникало желание перебраться в город на постоянное жительство, поскольку не мыслила своей жизни без природы. Антон как-то сказал с чувством сожаления, что если бы она работала вместе с ним на заводе, то ему бы быстрей дали жильё, и тогда бы они жили в городе. Нина же и думать об этом не хотела, поскольку она боялась городской жизни, где она никого не знает.

– Познакомиться недолго! – отрезал муж.

– Это легко тебе сказать, ты у нас весь свет исколесил, а я не такая.

– Я не по своей воле! – крикнул он. – Это ты меня вынудила, ты не захотела замуж идти…

– Как хорошо было, когда одна жила, – грустно призналась она и тотчас вспомнила Диму Чистова, который говорил, что она предназначена для другой жизни, что она должна учиться. «Вот с ним я была готова уехать хоть на край света, а этот мне неродной, – думала она про себя и слышала в себе чей-то голос: «Ничего, скоро станет родным, уже ничего не изменишь». «Ох, и зачем же мне такое испытание, за что ты меня, Господи, наказываешь?»

И ей хотелось плакать, она представляла образ Димы, но ей это уже давалось всё трудней и трудней, и только о нём жила в сердце память, которая иногда будоражила её, и особенно обострёно, когда Антон поражал её своей холодностью и бездушием. Со дня первого их знакомства она не слышала от него ни одного ласкового слова, тогда как Дима в своё время вызывал у неё нежность и умиление одним своим присутствием, которые разливались по всему её телу горячим кровотоком. Антон же вызывал неприятие и страх оттого, что такие отношения будут продолжаться всю жизнь и это её неимоверно пугало. К тому же он стал допытываться, какой был у неё офицер. Чтобы рассеять его подозрения, Нина пыталась отвлекать мужа от ревнивых мыслей. Хотя понимала, что о Диме ему кто-то рассказал, но скоро узнала, от кого он услыхал о её отношениях с офицером и как от него на самолёте доставили ей письмо. Но врать она не умела, и сейчас ей пришлось сознаться, но не обо всём, а лишь о том, как у них намечались серьёзные отношения и только…

– А если бы офицер позвал, ты бы уехала с ним?