Владимир Владыкин - Расслоение. Историческая хроника народной жизни в двух книгах и шести частях 1947—1965

– Но ты не волнуйся, он уже не позовёт, – грустно ответила она и прибавила: – Кто же меня из колхоза отпустит? – и в этот момент она почувствовала, как к горлу подкатил приступ дурноты, потом подступила тошнота. Нина зажала рот ладонью и выбежала на двор. Антон пошагал следом косолапыми шагами. Нину всегда смешила его походка, но из чувства такта смеяться воздерживалась.

Об их переезде в город, с того раза муж пока не заикался. Антон понимал, что жена в положении, и ей уже нельзя быть на тяжёлой работе вынимательницы кирпича из печей.

Как-то рано утром Нина собиралась на работу и её опять задурнило, Екатерина тогда сказала, что ей уже нельзя поднимать тяжести.

– Тебе надо проситься на лёгкий труд, – посоветовала мать.

– Кто же меня освободит от телят? Мамка, ты же знаешь, там некому работать.

– Я скажу председателю, или Гордею, заведующему фермой.

– Лучше не надо, мне стыдно. Он свою Ксению не освобождал от доярок.

– Я слыхала, что он вместо неё сливал молоко в бидоны.

– Но я же Антона не позову? Ты же знаешь, как он работает…

С первых дней семейной жизни Антон приходил с работы, ужинал и заваливался на кровать. А в это время из огородной приезжала тёща: она слезала через борт грузовика и шла во двор. Екатерина слышала, как безмятежным сном похрапывал зять. Она понимала, что утром он вставал рано, ходьба по четырнадцать километров в день его изрядно утомляла. И когда надо было что-то делать по дому, она боялась его тревожить.

Была уже весна, как раз та пора, когда рассыпанная под кроватями в хате картошка, хорошо проросла и её пора высаживать на приусадебном огороде. Белые и розовые росточки, точно личинки жука, выклюнулись из клубней, застыли каплями воска и пахли терпко и пряно. Екатерина приехала из огородной бригады с такой важной новостью, что даже не знала, как её расценивать: положительно или отрицательно? Этой весной якобы намечалось провести объединение мелких колхозов в одно крупное хозяйство.

Колхоз имени Максима Горького изначально принадлежал Новочеркасскому району, как в своё время и колхоз имени Кирова, но потом его передали Октябрьскому. И вот два колхоза должны были объединиться в один, и тогда он снова вернётся в свой прежний район… Но сейчас Екатерина об этом не стала думать, так как на улице стояла тёплая мартовская погода.

Она посмотрела на спящего в светёлке зятя, как она по старинке называла комнату, которая двумя окнами выходила на улицу и сюда круглый день проникали солнечные лучи. И пошла в переднюю, где всегда стоял полусумрак, так как сюда непосредственно солнце не светило. Сняла старую доху, раскутала тёмный вязанный шерстяной платок, повесила всё это на деревянную с полочкой вешалку на стене. Хата была небольшая, крытая соломой. Ещё до свадьбы дочери, Фёдор собирался построить новую, рядом со старой, привёз из Хотунка лесоматериалы. Бориса попросил сделать дверные, оконные коробки, двойные рамы. Зимой он всё это и смастерил с помощью Антона, который к затее тестя, однако, отнёсся весьма прохладно, так как не собирался жить в посёлке. Фёдор же полагал, что семья дочери будет ещё пополняться ребятишками, и нечего надеяться на городскую квартиру, а самому построиться. Но зять самонадеянно отвечал, что пока обойдётся без своей хаты, он скоро получит в городе жильё.

– И когда же это твоё «скоро» осуществится? – спросил тогда тесть.

– Обещают дать к Новому году!

– И ты так легко веришь? – чуть ли ни раздражённо бросил Фёдор Савельевич. – Квартиру надо заслужить трудом, а ты работаешь без году неделя…

– Нет! Я уже почти год пашу, – обиделся зять, выкрикнув возмущённо.

– Да ну тебя, с твоим городом. Ни огорода, ни коровы, чем детей думаешь кормить?

– Как чем? В магазине продают хлеб, молоко! Цены снижаются, Сталин молодец!

– Федя, не спорь, пусть попробуют городскую жизнь, а потом вернутся, – сказала Екатерина.

– Ой, думаете, мне хочется в город? – бросила Нина.

– Да, Антон, цены снижают. А ты помнишь, какие они были до войны? Хлеб был дешевле, а сейчас дороже, все мясные, колбасные, молочные изделия ещё не подешевели к довоенному уровню, – сказал убеждённо Фёдор Савельевич.

– Так была ещё реформа денег! Сталин стал понижать цены ещё три года назад, – возразил зять, который на работе любил слушать радио, но газеты не читал, полагая, что этим самым только портит зрение, которое и без того у него заметно ухудшилось.

– За войну деньги сильно обесценились, а сейчас пишут, что на мировом валютном рынке рубль укрепился, – сказал тесть.

– Антон, хватит спорить, ты как будто что-то понимаешь в политике, – вмешалась Нина.

– А только твой отец понимает? Я каждый день радио слушаю! – вскрикнул муж, и тут же пришёл в весёлое настроение и продолжал расписывать преимущества городского существования: – Здесь его только провели и оно уже не играет. А в городе жить удобно и поговаривают, что скоро придёт телевидение, в Москве уже вещает и в кино не надо ходить…

Тогда Екатерина всё-таки упросила Фёдора, чтобы он не разругался, лучше прекратить не нужный спор. Нина хоть и не очень хотела уходить с мужем в город, но и не возражала против его желания обосноваться там. И за целеустремлённость она даже стала больше чем до свадьбы уважать его. Правда, всё никак не поворачивался язык называть его мужем и погоняла только по имени Антон да Антон, а чтобы ласково – Антоша – не получалось, впрочем, даже не пробовала. Но это, пусть и без любви, надо было заслужить. А он к тому же, не принимал никакого участия ни по дому, ни на огороде…

В тот день Нина пришла с колхозного двора на час позже матери, чувствуя во всём теле страшную усталость. Она тоже слышала об укрупнении колхозов не только от отца, постоянно читавшего центральные и областные газеты, но и от мужа. Эта кампания по стране проводилась уже третий год. А до них будто бы только дошла, местное начальство почему-то всё не решалось начать. В газетах о ней писались отчёты на примерах других краёв и областей, где в один колхоз стекались сразу несколько мелких хозяйств. И это объединение в целом сельскому хозяйству якобы уже принесло пользу: увеличились запасы кормов, росло поголовье скота, свиней, птиц, расширялись земельные угодья. И даже стало меньше расходоваться горючее, лучше сберегали технику, за качественную вспашку земли активно соревновались механизаторы, а доярки включились в соревнование за увеличение надоев молока на одну корову.

В те времена центральные газеты не могли выступать с критикой укрупнения колхозов, наоборот, они ратовали за образование каких-то аграрных городов. Хоть гигантами было нелегко управлять, зато предлагался современный путь развития села. Однако статья какого-то председателя колхоза предостерегала от переселения людей из удалённых деревень в центральные усадьбы, что было весьма опасно для самого существования деревенского уклада, который можно подорвать основательно. Нина помнила, как отец, прочитав статью в «Правде» секретаря ЦК КПСС Н.С.Хрущёва – «О строительстве и благоустройстве в колхозах» – донельзя возмущался, так как автор предлагал сселять колхозников из удалённых от центральных колхозных усадеб маленьких деревень и переселять их в новые посёлки с клубами, библиотеками, школами, медпунктами, магазинами. Нина думала, что в этом ничего не было плохого: построят новые посёлки. Отцу же было жалко старую деревню, которую можно было спасти от вымирания проведением такой политики, чтобы люди не уезжали из села в город…