Владимир Владыкин - Расслоение. Историческая хроника народной жизни в двух книгах и шести частях 1947—1965

– Я согласна, Коля, а всё равно и в новой жизни немало несправедливости. Люди сейчас менее искрение, менее отзывчивые, в общем, люди боятся друг друга. В обществе нарочно насаждается атмосфера подозрительности и взаимного недоверия. Недавно я спросила в школе у своей коллеги о муже. Она мне знаешь, что ответила?

– Что же?

– Твой муж при хозяине. А мой по доносу в тайге лес валит. Может, он и постарался…

– Разве он из Госплана?

– Не знаю. Впрочем, я даже точно не знаю, где он работает. Ветров Пётр Семёнович…

– А причём тут я? – Николай Алексеевич пожал плечами. Хотя примеров подозрительности он мог бы и сам привести. И в таких случаях всегда отвечал: «Друзья! Будьте искренними и не лживыми. И тогда можно доверять друг другу!» И почему перед Сталиным Вознесенский с самого начала строил исключительно открытые отношения. Нет, даже специально не строил именно такие отношения, так как по своей натуре он действительно исповедовал принцип открытости: будь перед другим – как на ладони.

– Её муж знал тебя по институту красной профессуры. Он тебя ненавидел за твою буржуазную чистоплотность. В её понятии это приравнивалось к аристократизму.

– Какая глупость! Но убей меня, я его не помню. Ветров, Ветров – нет…

Марии Андреевне воспоминания несколько облегчали тюремное существование. Она не знала, что происходило на воле. Однажды в камеру донеслись протяжные, тревожные гудки паровозов и заводов. Все арестанты смекнули, что, видно, произошло нечто важное. Но что умер Сталин, такой мысли никому не приходило, так как все полагали, что с вождём никогда ничто не случится, он вечный, все смертны, тогда как он вечен…

Уже подходила к концу первая декада марта 1953 года. Потом надзиратель, который принёс ужин, тихим шёпотом сказал:

– Наш отец представился!

– Как, умер Сталин? – вырвалось у известных стране артисток Зои Фёдоровой и Лидии Руслановой. – Слава тебе, Господи, значит, нас скоро выпустят?

Пухлого телосложения надзиратель промолчал и с сумрачным лицом, с виноватостью во взгляде, удалился. Арестантки то ли вслух, то ли про себя повторяли: «Тиран скончался, тиран на том свете!»

Но прошло ещё девять месяцев, и только тогда военная коллегия Верховного суда СССР прекратила дело по обвинению Марии Литвиновой, и оно было закрыто. В феврале 1954 года она вместе с ослабленной женой Кузнецова приехала в Москву. Тогда её дочери Майя и Наташа жили на Сретенке, занимая комнату в десять квадратных метров. Тогда же ей попалась газета с сообщением о расстреле Берии как изменника и английского шпиона.

Знала ли Мария Андреевна, отдавала ли себе отчёт в том, что кучка политических дельцов распоряжалась тысячами ни в чём не повинных людей исключительно ради того, чтобы Вознесенский действительно не стал преемником Сталина? И только из-за него Берия, Хрущёв, Маленков и Булганин развязали «Ленинградское дело». И Сталин, хотя и был уже весьма стар, и в какой-то мере утратил здравый смысл, не мог не знать, к чему приведёт эта борьба по уничтожению Вознесенского. Конечно, он всё знал, но будто умышленно не спас преемника, значит, он, похоже, был внушаем, что лучший его экономист, порядочный, честный, вдруг стал похитителем секретных документов? В это же он мог не поверить, ведь к тому же сам называл Вознесенского «белой вороной». А когда так оскорбительно и унизительно называют человека, это звучит не как осуждение, что он именно такой и есть, только не ловит ворон, то значит, самый честный и порядочный…

Если бы Сталин не поверил всем наветам на своего преемника, если бы в тот момент он действительно в полной мере проявил свой прозорливый гений и раскусил то, чего от него добивалась четвёртка «соратников», то и его самого судьба сложилась бы не так печально. Но Сталин, хотя и мог всё осознавать, что обстоятельства складываются не в его пользу, надо было действовать быстро, на что, собственно, и решилась «четвёртка». И он повёл атаку против Берии по прекращению «ленинградского дела», и тем самым включил у того защитные рефлексы.

И неправы те историки, которые считают, что «ленинградское дело» инициировал Сталин, что к преклонным годам у него усилилась подозрительность, наоборот, к концу жизни у него ослаб инстинкт самосохранения, значит, и подозрительность при таком состоянии была не способна обостряться. Он мог только по представленной служебной записке признать доказанность вины Вознесенского и на её основании разрешил открыть против него уголовное преследование, но он до последнего не верил в представленные обвинения и заставил дополнительно расследовать…

«Лаврентий, чего ты хочешь, чтобы я расстрелял Вознесенского и всю его цепочку, а ты тогда успокоишься и будешь ждать, когда я тебе передам все свои полномочия?» После этих слов Сталин так грозно посмотрел на Берию, что у того всё внутри похолодело.

«Он нас всех перестреляет»! – в паническом ужасе позже на ухо шептал он Хрущёву, И к тому же Берия не мог забыть, как Сталин после заседания Политбюро Маленкову и Булганину явно многозначительно обронил: «Ищите большого мингрела». И тут же машинально посмотрели на Берию.

Но Сталин, натравливая против Берии, на тот момент его же сторонников, как раз этого не учёл, считая, что они не посмеют объединиться, чтобы выступить против него, Сталина. Хотя это уже было вполне очевидно; он даже не мог предположить, что для них быстро стареющий вождь был ещё опасней, чем двадцать лет назад, так как и с возрастом, он вовсе не стал менее подозрительным, наоборот, по их представлениям, мания преследования и вынуждала его прибегать к репрессиям. Они были убеждены, именно этим способом он всегда поддерживал в стране взаимные подозрения.

А когда созданная атмосфера подозрительности была в действии, то есть, когда народ не един, а разрознен, им, в атмосфере страха, было легче управлять.

Можно признать, что Сталин действовал так же, как поступал на заре своей политической карьеры с помощью карательного органа, не учитывая в современных условиях новых реакций своих соратников.

Берия же украдкой ото всех продолжал изучать шпионское дело и знал, что делалось как на Западе, так и внутри страны. Он и внедрял новые приёмы по устранению неугодных так же, как и контрразведчиков. Эти новые методы по подрыву несокрушимых авторитетов и высокой репутации политиков он применил по устранению секретаря А.Н.Поскрёбышева, главного охранника Сталина Н. С. Власика, искусно оговорил Н.А.Вознесенского. А говоря точнее, помог провести Маленкову операцию ареста и по сбору немедленного компромата на всех их общих противников.

И, как мы уже знаем, и против самого Сталина, о причинах внезапной болезни которого сегодня трактуют и так и этак. Но многие историки сходятся в одном: Сталин не умер своей смертью, просто ему помогли уйти, то есть уход ускорили бездействием. Можно только предполагать, не отстрани от себя Молотова, Кагановича, Микояна, Ворошилова он мог ещё управлять странной столько, сколько было бы ему отведено времени Богом по пребыванию на этом свете.