Владимир Шеменев - Я ─ осёл, на котором Господин мой въехал в Иерусалим
- Название:Я ─ осёл, на котором Господин мой въехал в Иерусалим
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Литагент Selfpub.ru (искл)
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Владимир Шеменев - Я ─ осёл, на котором Господин мой въехал в Иерусалим краткое содержание
Я ─ осёл, на котором Господин мой въехал в Иерусалим - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
– Матан! – еще раз позвал тетрарх, – запиши! – диктуя афоризм, вместо булыжника сказал «камень», что придало сказанному некую живость: плевок под ноги и камень в голову…
И все же что он даст Пилату?
И тут он вспомнил. Вспомнил об узнике, томящемся в подземельях его дворца. Удивительно, что эта мысль не пришла ему сразу. Удивительно, что пропитанная вином память смогла выдать спрятанную и давно забытую информацию. Удивительно, что он вообще вспомнил о Варавве – человеке, метнувшем камень в префекта. Варавва был каменотесом и находился возле претории в тот день, когда солдаты Пилата дубасили палками иудеев. Камень, брошенный рукой простолюдина, пришелся в бровь римлянину: булыжник был уже на излете, но тем не менее сшиб Пилата с лошади, разворотив наместнику полголовы. Череп чудом не лопнул, но еще долго после этого префект страдал головными болями. Со временем шрам зарубцевался, оставив тонкую бледно-розовую полосу.
Весь Иерусалим прятал героя, словно это был не человек, а Ковчег Завета 252 252 Ковчег Завета – величайшая святыня еврейского народа. Ковчег, согласно Торе, являлся символом союза Бога с народом Израиля. В ковчеге хранились каменные Скрижали Завета с Десятью заповедями, а также сосуд с манной и посох Аарона.
. Римляне не нашли Варавву – зато его нашли люди Ирода. Тетрарх спрятал его в подземельях дворца, заковав в кандалы и заточив в каменном мешке на долгие годы. Если бы Антипу тогда спросили: «Зачем ты это сделал?», – он пожал бы плечами, как пожал когда-то, глядя на блюдо, на котором в кровавом ореоле лежала голова Иоанна Крестителя.
Пилат не сможет отказать себе в удовольствии казнить мерзавца, поднявшего руку на «тень императора», как называли себя префекты имперских провинций. Оставалось решить, как всё преподнести. Тетрарх поманил секретаря и тихо шепнул:
– Узнай про пастуха, кто он и где живет. Возможно, он пригодится мне.
Решено! Он отдаст Варавву за солдата…
Отдаст с легкостью, как когда-то отдал голову пророка за танец. Поморщился, не желая вспоминать дела трехлетней давности, но память не хотела отпускать и настойчиво долбила в мозгу: «Ты слизняк, ты мразь, ты трус, ты уже предал одного человека, зачем тебе еще кровь? Ты весь в отца своего, убившего всех младенцев от двух лет и ниже в Вифлееме и во всех пределах его. Кровь их на тебе и на всех потомках Ирода».
Антипа с силой опустил решетку, чтобы не видеть ничего не подозревающего римлянина, которого он уже обрек на смерть.
Только отблески побуревшего света, отражаясь от начищенной кольчуги всадника, заскакивали внутрь носилок, где в полумраке сгущающихся сумерек сидел насупившийся Ирод Антипа. Коснувшись стенок паланкина, темно-красные пятна начинали кружиться вокруг его головы, изображая дикую и безудержную пляску, заставляя его еще раз пережить тот вечер в крепости Махерон 253 253 Махерон (Висячий дворец) – древняя иудейская крепость в пределах Антиповой Переи, на восточном берегу Мёртвого моря. Место казни Иоанна Крестителя.
.
Опьяненный разум породил тихую музыку, вгоняя его в сон. Ненавязчивый ритм барабанов, сливающийся с нежной флейтой, вывел на середину зала пленяющую своей красотой дочь Иродиады, одетую в тонкий кружевной синар. Стучали барабаны, пела флейта, а Саломея лишь покачивала бедрами, изображая шелестящий на ветру тростник. Чем сильней стучали барабаны, тем звонче пела флейта, тем яростней качался тростник. И только после того, как ритм барабанов набрал силу, она открылась во всей своей страсти и, распахнув расшитые золотом одежды, начала остервенелый, завораживающий своим бесстыдством сатанинский танец.
Пляска брала за душу, сводя с ума…
Падчерица не ходила – она носилась как заведенная, то припадала к ложу Антипы, откидывалась назад так, что волосы касались пола; то вскакивала и, кружась, уносилась в противоположный конец зала; и уже оттуда вновь неслась к гостям, взвиваясь над музыкантами, словно горная лань; синар взлетал в воздух вместе с хозяйкой, открывая на всеобщее обозрение её непристойные места, отчего у возлежащих с тетрархом перехватывало дух.
Она была достойна того, чтобы он, шатаясь и опрокидывая кубки с вином, поднялся на своем ложе и закричал, заглушая грохот барабанов: «Сегодня твой день… Проси чего хочешь!».
«Мою голову», – сказал чей-то тихий мужской голос…
Ирод вздрогнул и открыл глаза. Хмеля как не бывало. Протрезвевшие и ясные глаза смотрели сквозь щели решетки на темные улицы покачивающегося перед ним Иерусалима. Тетрарх знал, кому принадлежит этот голос, но боялся не то что сказать – подумать о нём.
Глава 10. Апостолы
Двенадцати же Апостолов имена суть сии: первый Симон, называемый Петром, и Андрей, брат его, Иаков Зеведеев и Иоанн, брат его, Филипп и Варфоломей, Фома и Матфей мытарь, Иаков Алфеев и Леввей, прозванный Фаддеем, Симон Кананит и Иуда Искариот, который и предал Его.
Евангелие от Матфея, 10:2–5
Стемнело быстро – как, впрочем, и всегда в этих краях.
Все, кто ходил с Господином моим, разошлись по окрестностям в поисках ночлега. Часть людей с апостолами от семидесяти поставили шатры на восточной стороне Масличной горы, откуда открывался вид на Иерусалим и его Храм и куда доносились трубные звуки шофаров. Три Марии: мама Господина моего, двоюродная сестра её Мария Клеопова и Мария из Магдалы – и с ними многие женщины ушли к Симону Прокаженному. Часть людей отправилась к Саре, остальные – Господин мой, апостолы из двенадцати и, конечно же, я – остались у Лазаря.
Лазарь, сестры его Мария и Марфа, Господин мой и три ученика ночевали в горнице, остальные из-за тесноты пожелали лечь во дворе. Марфа натаскала сена, устроив некое подобие сеновала, принесла восемь шерстяных одеял и столько же войлочных валиков под голову. Над ложем галилеяне поставили шесты и накрыли их слежавшимися за зиму пластами соломы, соорудив что-то наподобие шалаша и говоря друг другу: «От дождя спасет, а большего нам и не надо – Господь милостив!» – «Да и дождя не будет – Господь милостив!»
Они мне нравились – эти чернявые, смышленые галилеяне; бородатые мужи и сыны заповеди с щеками, покрытыми пухом; крепко сбитые, с сильными, привыкшими к труду руками. Внешность – это то, что их отличало, но было и то, что объединяло – взгляд. Один на всех: чистый, ясный, без зла, без тайных помыслов, без лукавства и обмана. «Иди, – говорят, – сюда, Хамарин, морковку дадим», – и лезут в мешок, а я и иду, не боясь, что вместо морковки сунут мне змею под нос. Доверял я им. Почему – не знаю, но рассуждал так: если Господин мой им верит, вручая ключи от дома своего, так что же мне, неразумному, от них шарахаться? Не затем он их три года водил за собой, поучая и наставляя, чтобы они вместо хлеба камень подавали. С ними не было только Иуды, который не пришел в Вифанию, оставшись где-то в городе. Все звали его Искариот, но мне не нравилось это имя, и про себя я прозвал его «скарбник» 254 254 Скарбник – хранитель казны, денег, ценностей. В славянской мифологии – злой дух, стерегущий сокровища.
. Не знаю где и от кого услышал слово, но оно у меня почему-то ассоциировалось со скарабеями – жуками-навозниками.
Интервал:
Закладка: