Эвелин и Элис Дейл - Мой дорогой демон

Только спустя сутки избитую Илинку Бужор разрешил вернуть в покои. Конюх оставался там по его приказу еще три дня. Без еды и воды, подвешенный на цепи, как провинившийся раб, он беспомощно истекал кровью. Его раны на спине от плетки местами были такими глубокими, что потом потребовалось вызывать лекаря, дабы тот стянул их швами. Ради чего Янко вытерпел все это? Девушка знала, что не из страха перед Бужором, не из-за смирения невольного человека. Он желал бы, чтобы его наказали сильнее. Сильнее, нежели Илинку, которая единственная была во всем виновата! То, что ее любимый жертвовал собой во имя этой девки, приводило Бьянку в ярость. Что Янко испытывал к своей госпоже? Она желала бы знать правду. Но ей очень страшно было услышать ее. Особенно теперь, когда он знал о том, какая сама она… несовершенная. Им некогда было даже поговорить о том, что он узнал о ней. Юноша выздоравливал, набираясь сил, а она смиренно и с готовностью помогала ему в этом.

Бужора сегодня не было дома. Последнее время он очень часто уезжал в город, пропадая по не известным никому делам. Может быть, потому, что оставлять непослушную супругу одну было сейчас не страшно. В ее состоянии, когда только начала вставать с постели, та вряд ли вновь нарушила бы его запреты не покидать пределы замка. А может быть, еще и потому, что в своих сумасшедших делах он спятил окончательно. Из кабинета, когда Бужор бывало не покидал его денно и нощно, слышался его громкий голос, рассуждающий сам с собой, временами злобный, но радостный смех, а иногда грохот разбиваемых вещей. Иногда из-под закрытой двери источался непонятно откуда взявшийся смрад. Бырцой редко кого допускал туда навести порядок, но Бьянка была едва ли не единственной, кто имел доступ к его кабинету.

Вот и сейчас, смахивая нескончаемую пыль с книжных полок, протирая огромные фолианты и складывая на стол разбросанные по полу бумаги, она продолжала думать, как ей стать для Янко по-прежнему любимой. Ей уже явно начинало казаться, что ее возлюбленный предает их мечты, лишь бы остаться возле другой, которая должна быть погребена здесь навечно. Поджав губы, девушка нагнулась, чтобы поднять упавшую под стол какую-то совсем потрепанную книгу в разорванной кожаной обложке. Она водрузила ее на самый верх рукописей, исписанных непонятными символами. Бьянка осмотрелась, убедилась, что в кабинете прибрано и она может отсюда убраться, как ее взгляд опять опустился на поднятую книжку. На черной обшарпанной обложке был выдавлен герб Бырцоев. И в ее памяти проскользнули несколько моментов того, как Бужор постоянно носился с этой книжицей, требовал иногда приносить ему ее в спальню посреди ночи, и было видно, что боялся потерять. Любопытство взяло верх, Бьянка осторожно, подцепив пальцем обложку и сразу несколько страниц, раскрыла книгу. То была скорее тетрадь, исписанная корявым почерком хозяина. В ней по большей части содержался текст, нежели непонятные знаки, поэтому служанка и не поспешила захлопнуть ее обратно. Будучи не обученной грамоте настолько, чтобы сочинять поэмы или расписывать письма, она знала буквы достаточно для того, чтобы составлять их в слова. Листая страницу за страницей, она пробегалась глазами по строкам, ничего толком не понимая, как взгляд зацепился за знакомое ей имя Илинки, и тут она сосредоточилась. Водя ногтем по словам, девушка беззвучно шептала их, силясь разобрать значение. И по мере того, как ей это удавалось, на лице Бьянки отражалось непомерное удивление, затем растерянность, сменившаяся шоком и даже злобой. Так вот оно что… Перед ней был дневник старика, который тот по ошибке или в спешке забыл спрятать в недоступное никому место. В последних записях, какие смогла разобрать служанка, она прочла то, что и вызвало у нее бурю эмоций.

Илинка еще была девственницей. Ее простыни после всех ночей оставались чисты не потому, что она была опорочена кем-то до брака с Бырцоем, а потому, что он ее не трогал, предпочитая изливать свою грязную похоть в нее – Бьянку. Открытие поразило девушку настолько, что она отшатнулась от стола, а потом бросила дневник ровно на то место, на котором он и лежал. Так значит, поганый Бужор берег для каких-то своих жутких целей невинность прелестной супруги, в то время как все унижение, боль и отвращение за нее переживала она? И Янко тянулся к своей госпоже неужели потому, что знал правду? Конечно, зачем ему теперь опороченная служанка, когда можно отдать свое сердце целомудренной доамне?

Бьянка со злостью сжала в руках пыльную тряпку, скрутив ее до такой степени, что та едва не порвалась. Представив вместо нее в руках шею своей госпожи, она отступила к дверям, ощутив, как на глазах выступают слезы. Они огнем жгли ей веки, а затем заскользили по румяным щекам, оставляя влажные дорожки. Болезненное отчаяние охватило сердце, когда все больше и больше она осознавала то, что смогла прочесть. Она не заслужила все это! Выскочив в коридор, девушка с шумом захлопнула за собой тяжелую дверь и прислонилась к ней спиной. Дрожа от беззвучного плача, Бьянка тихо прошептала:

– Ну, что же… Это мы еще посмотрим…

Она бегом бросилась прочь от места, ставшего ей еще более отвратительным. Кто знает, какие еще мерзкие тайны мог хранить в себе кабинет Бырцоя. Слезы все лились из ее глаз, когда служанка вбежала в кухню и чуть не упала на пороге, запутавшись в длинном подоле своего платья. Нана, раскладывавшая овощи для супа, обернулась, а на лице у нее отразилось беспокойство:

– Девочка моя, что случилось? – в сердце кухарки закралось нехорошее подозрение, но она не стала строить догадки.

– Где мой Янко? – боль, плескавшаяся в глазах несчастной, сменилась холодной решимостью. Ей нужно увидеть его! Увидеть, чтобы он взглянул на нее и сказал в очередной раз, что точно и навсегда любит ее единственную, несмотря ни на что. – Где он, Нана? Он у себя в комнате? На конюшне? Где?

– Я не видела его с утра. Ты же знаешь, как только ему чуть стало лучше, он… – женщина поморщилась, было видно, как нелегко даются ей слова, – сразу занялся работой.

Бьянка нутром почуяла ложь в этих словах. Нана явно что-то скрывала. Янко не был намерен мириться с наказанием от хозяина. Нехорошие подозрения заставили ее сердце облиться кровью:

– Он… с ней? Он у доамны?

Нана замотала головой и принялась суетливо бросать крупно нарезанные картошины в закипающий бульон:

– Понятия не имею, не знаю я, где он. У вас что-то случилось? – она обернулась, взглянув на раскрасневшуюся Бьянку. – Ты можешь все рассказать мне, а там и Янко, глядишь, появится, – она попыталась улыбнуться. Ох, зря она позволила юноше отправиться навестить госпожу. Сердцем чуяла, не к добру это.