Сергей Курган - Оправа для бриллианта, или Пять дней в Париже. Книга вторая

Впрочем, описания всегда остаются лишь описаниями – они слишком субъективны и, кроме того, здесь имеются чисто языковые трудности. Адекватно описать алмаз средствами языка вообще проблематично, особенно оттенки цвета. Тут многое зависит от условий освещения, индивидуальных особенностей зрения и прочего. Разумеется, среди людей, занимающихся камнем, сложилась своя условная терминология, позволяющая, казалось бы, передать все эти нюансы достаточно точно. Но Себастьян слишком хорошо знал, что пока не увидишь камень своими собственными глазами, судить о нем рано. И потому он был взволнован предстоящей встречей с алмазом – впрочем, как всегда в подобных случаях. Но уже сейчас, видев камень пока что только в воображении, он уже прочно ассоциировал его с Дрезденом. Возможно, из-за зеленой полосы на саксонском флаге и зеленого венца на саксонском гербе, возможно, из-за Зеленых Сводов 2 2 Музей в Дрездене, основанный Августом Сильным , созданных Августом Сильным и о которых столько говорили в последнее время, что это стало, несомненно, одной из причин визита Себастьяна в столицу Саксонии. А, может быть, просто потому что открывшаяся перед ним панорама города и реки была, как ему казалось, словно слегка подкрашена зеленым? Может статься, Себастьяну просто хотелось так видеть? После багровых разводов крови, синевы моря и выцветшего буро-желтого цвета пустыни, и даже темной, насыщенной зелени джунглей- слишком темной, слишком насыщенной – светлую яблочную зелень? Цвет надежды… Но самым поразительным было то, что камень продавал сын Анны Козельской – и внебрачный сын Августа Сильного, носивший титул графа Козельского и уже поступивший на военную службу.

Себастьян подозревал, что камень происходил из тех подарков, которые курфюрст поначалу надарил его матери – Анне Констанции – сверх того, что сделал ее графиней. С ее ли ведома продавался камень? Не она ли его и продавала? – Это было неизвестно. Понятно было только, что это делалось без ведома Августа. Впрочем, он давно не общался с Анной. Может быть, алмаз принадлежал к числу тех ценностей, которые Анна, по слухам, депонировала в свое время в одном из гамбургских банков?

Анна была женщиной незаурядной: достаточно сказать, что ей удалось продержаться в ранге официальной любовницы курфюрста в течение восьми лет – и это при Августе-то! Более того, она добилась того, что ее дети от Августа Сильного – две дочери и сын – стали не какими-нибудь бастардами, а были наделены, как и сама Анна Констанция, графским достоинством.

Анна-Констанция фон Козель (графиня Козельски)

Она не только отодвинула от курфюрста всех прочих его любовниц, но и самым бесцеремонным образом вмешивалась в государственные дела, в том числе в польские политические дрязги, чем не раз спутывала карты курфюрсту и его сторонникам. Молва об этом шла по всей Европе, и Август стал предметом насмешек: появились даже «козельгульдены» и «козельдукаты» – золотые или серебряные игровые жетоны, на аверсе которых был изображен Август Сильный, а на обороте – петух с курочкой. Все это, разумеется, страшно бесило курфюрста и, так или иначе, не могло не кончиться плохо.

Однако в ранний период их отношений Август дарил ей, как говорили, большие суммы наличными. Она же эти деньги ссужала, и кто-то мог оставить ей драгоценности как залог ссуды: может быть, камень ведет свое происхождение отсюда? Алмаз, к слову сказать, был не индийским, а был добыт, по уверению продавца, на незадолго до того открытых месторождениях Бразилии, продукция которых лишь недавно появилась на рынке, – что дополнительно подогревало интерес Себастьяна, – тем более что его агент подтверждал это.

Говорили, что месторождения эти были открыты случайно: некий португальский колониальный чиновник, служивший перед тем в Индии, заметил, что старатели, добывавшие золото, играя в карты, использовали в качестве фишек прозрачные камешки, в которых он узнал алмазы – на поверку так и оказалось. Город старателей сразу же переименовали в Диамантину. 3 3 (Порт.) – «Алмазная». И уже через два года бразильские камни появились в Европе: следуя по цепочке Лиссабон – Амстердам – далее, как придется. Эта история напомнила Себастьяну историю саксонского фарфора: тут тоже искали золото, а обнаружили нечто иное – однако никак не менее, а, пожалуй, даже более ценное. Воистину удивительны эти зигзаги фортуны…

Что же касается Анны, то она попала в жесточайшую опалу, нажив своею прямотою и своим влиянием на курфюрста множество врагов, особенно в Варшаве, а своей неуемной ревностью предельно утомив Августа Сильного – этого жеребца, привыкшего к вольному выпасу. В итоге она оказалась под арестом в крепости Штольпен в Силезии.

Любые контакты с ней были опасны, и если она имеет отношение к продаже, надо быть настороже. Впрочем, надо быть настороже в любом случае: если камень «уплывет» из Саксонии, Август Сильный не будет этому рад – со всеми вытекающими из этого последствиями. Поэтому Себастьян настоял на том, чтобы его контрагент действовал через посредника – так спокойнее.

Кстати, о саксонском фарфоре. Себастьян вспомнил, как в свой прошлый визит в Дрезден он впервые услышал об алхимике Иоганне Фридрихе Беттгере – как раз тогда, когда тот еще не совершил своего вынужденного открытия и еще пользовался относительной свободой, просаживая деньги, которые ему заплатил курфюрст. За время, что прошло со времени того визита Беттгер успел изобрести первый в Европе фарфор, хотя курфюрст, конечно, ждал от него золота…

А началось все просто: Беттгер, выросший в доме, где и отец, и дед занимались монетами и были сведущи в изготовлении денег, вообразил себя алхимиком, в каковом убеждении он окончательно укрепился во время своего ученичества у берлинского аптекаря Цорна. В конце концов, ему удался трюк с золочением серебряных монет. Себастьян знал, как это делается: золото заблаговременно растворяется в ртути – а оно растворяется в ней даже очень хорошо и, главное, быстро, – после чего остается лишь отогнать жидкую ртуть. Было и множество других уловок: например, алхимик использовал для перемешивания расплава полую палочку, в которую были помещены несколько зерен золота. Причем, палочка эта предусмотрительно делалась деревянной, и конец ее быстро сгорал, так что никаких следов мошенничества не оставалось. Бывало, что золото искусно запаивали в угли или же использовали тигль с двойным дном. Что же касается философского эликсира, или, как его еще называли, магистерия, то за него нередко выдавали кроваво-красный раствор киновари, получаемой из соединения ртути с серой. Относительно же «золочения» серебряных монет, то – Себастьян знал это, – серебро всегда содержало в себе небольшое количество золота (чистое серебро получить при имевшихся технологиях было невозможно), и это золото оставалось лишь обогатить, то есть, увеличить его концентрацию.