Александр Бабчинецкий - Предтеча. Роман

Уже почти отчаявшись, Вокша нашёл наконец своих приятелей. Некрас первым увидел растерянное лицо друга.

– Вот она, пропажа, Пешок! – громко сообщил он. – Айда к реке, скоро божий прозор 4 4 Божий прозор (древнерус.) – заря, рассвет. , да и Купале конец.

Ребята спустились к воде. Лошади всё так же мирно паслись на лугу. Буланка вдруг поднял голову, настороженно повёл ушами, заржал.

– Мерин чужаков почуял, – испуганно прошептал Некрас, – так завсегда быват, знамо, не впервой.

– Откуда они здесь? Ежели степняки, криков было бы много, а так некому.

Вокша задумчиво смотрел на реку. Внезапно из белесой мглы тумана появилось нечто бесформенное и отвратительное. Мокрое и осклизлое бревно. Нет! Лицо с остекленелыми глазами, незримо отражавшими угасающие звёзды.

– Мертвяк, – тихо сообщил Вокша.

– Утопленник.

– А может, водяник? Братец раз так завидел в реке тело, Взял его в лодку, а оно вдруг ожило, захохотало, вскочило и бросилось в омут.

Подростки ещё некоторое время разговаривали, но постепенно усталость давала себя знать. После всего кони были взнузданы и готовы к обратному пути. А наверху уже никого не было видно, но пока тлели уголья затухавшего костра. Гулкое эхо от конского топота разносилось по лесу и отражалось от стройной стены сосен да елей.

И почти сразу после отъезда ребят на другом берегу, густо заросшем осинником да ивняком, появились патлатые головы. Раскосые злобные глазки зорко взирали на плавно двигавшуюся гладь воды. Раздался гортанный вскрик. И тотчас же рядом и чуть далее, за мыском, появились такие же полу-люди, полу-звери на приземистых гривастых лошадках. Степняки! Их ушастые малахаи скрывали, словно смазанные салом, потные и скуластые лица. Кочевники жадно вглядывались в противоположный берег. Там ими ожидалась богатая добыча.

Какой-то поселянин, запоздавший после обильного празднества, спустился к реке и, подойдя к воде, нагнулся, зачерпнул в ладони живительной влаги. После несколько раз брызнул себе на лицо и грудь.

– Славята! – громко крикнул человек. – Здесь я! Зачем туда переплыл? Возвращайся, домой пора. Не прячься, вижу тебя.

Но что-то необычное смутило его. Понял, что обознался: к реке неторопливо спускался человек на лошади. За спиной виднелся ощетинившийся стрелами колчан, в руках – тугой скифский лук со вставленной в него стрелой. Вот уже натянута тетива, она легонько звенькнула и простилась с оперённым жалом. Человек увидел нечто, хотел крикнуть кому-то предупреждение, но его горло оказалось насквозь проткнуто вражьей стрелой. Он упал почти без стона и разбросал разлаписто руки. Из горла и рта хлынула кровь, окрашивая по течению воду красноватым ручьём.

Поднявшееся солнце озарило радужным многоцветьем лета праздник Купалы.

Медленно, будто крадучись, подымается огромный багровый диск. Он щедро дарит свой цвет вершинам деревьев и близлежащим холмам. Это алощёкая Зимцерла 5 5 Зимцерла – славянская богиня, владычествующая над началом дня, или русская Аврора. разбрасывает букеты красных цветов и встречает появление ясноликого Световича – Дажъбога.

Звяга и Смолятич почти неделю в зорниках, завтра днём кончается их порядок. Следующими должны сторожить городище бондари. Прошлым разом кожемяки своим огурством 6 6 Огурство (древнерус.) – своеволие, неповиновение. навлекли суровость воеводы. Впавших в опалу 7 7 Впасть в опалу (устар.) – провиниться, попасть в немилость. вынудили к двойному сроку охранения.

Смолятич уже в годах, грузен, седоват. Не торопясь говорит, не спешен в делах, но ухватист, всё у него спорится и в руках горит. Посему и в достатке живёт. Жена ему трёх ребятишек подарила. Смолятич стоит, опершись о бердыш, на нём рыжий кояр (кожаный панцирь), на голове подобие кольчужного шлема. Он смотрит туда, где Безымянка в крутом изгибе задёргивает над собою полог зелёной прохлады.

Звяга гораздо моложе, строен и высок. Волос кудрявый, русой шапкой охватил высокое чело ремесленника. Этот не столь достатен, но у него в руках добротное копьё, на поясе кинжал в ножнах. Грудь укрыта бахтерцами 8 8 Бахтерцы – вид кольчуги из металлических пластин. , спасая её владельца от удара мечом или кривой печенежской саблей.

Зорники несут дозор на городне, недалеко от южных ворот, которые выходят лицом на извивы реки. Ратники о чём-то негромко спорят, иногда Смолятич перебивает друга сильным выкриком или сдерживающим движением руки.

– Он и Ладимка тать добрый. Шустёр жалованье заедать, богачество множить нашими спинами да сенных девок брюхатить. Токмо видимость создаёт, что добрый хлебосол, а на деле – хуже Чернобога 9 9 Чернобог – признавался богом подземного царства, а также языческим дьяволом. .

– На языке пустые разговоры, а в смрадном сердце – скаредные дела.

Смолятич беспрестанно наблюдал за каким-то движением. Вот он приложил ладонь к переносице, вгляделся.

– Слышь, друг Звяга, вижу я и очам веры нейму, похоже, степняки там купно собираются. Быть брани.

– Ты что, с дружиной хмельного опился на Купалу?

– Не было того, не лживил присягу ни разу. Зри сам зорче, там, за небольшой рощицей.

Звяга сразу разглядел рыжие пятна перебегавших людей, но было видно плохо: яркие лучи солнца били прямо в глаза, наворачивая слепящую слезу.

– Беги к воеводе, а я ударю в вечевой.

Ладим был выходцем из княжеских отроков, ещё отец его верно гнул спину князю Олегу. Сын же верою и правдою служит Игорю, за что и привечан теперь воеводским правлением. Но Ладиму оно горше полыни. Нет покоя на окраине княжества. Люд гибнет от недорода, голода, болезней и набегов кочевников, а воевода в ответе за охрану городища, но дружина мала. Многие уходят в города, оседают там в посадах.

Воевода только поднялся, он почивал в спальном покое, отдыхая после романеи, мёда, обильных яств и ненасытной любви с молодой наложницей. Голова раскалывалась с похмелья. После призывного удара в колоколец на пороге появилась статная рабыня со жбаном холодного кваса. Дрожащие губы жадно поглощали кисловатую влагу, насыщая тело и душу. В животе уже болотно булькало. Ладим удовлетворённо улыбнулся и вернул жбан прислуге, сладчайше тиснув её за полный зад. Рабыня игриво взвизгнула, зардевшись, качнула бёдрами и медленно удалилась. Разомлев от облегчения хотел уж было полежать, да передумал, вышел через сени на задний двор. И тут услышал гулкий стон вечевого била. Его звуки тягуче плыли над городищем, настораживая слух и обостряя внимание. Они рождали дерзкие предположения, ловкие сплетни, отрывали от работы, лишали удовольствий. Прислуга открыла калитку и впустила запыхавшегося Звягу, который вместо челобитья, сразу упал перед господином.