Виктория Горнина - Троя. История первая. Первый поход греков против Трои

– Живут же люди! – присвистнул Эак. – Вот это я понимаю.

– Да заткнёшься ты или нет, в конце концов?

– А что я такого сказал? – обиделся Эак.

Друзья остановились в нижнем зале, не решаясь осквернять босыми ногами чистейшую белизну мраморных ступеней. Движение не осталось незамеченным – к ним уже спешил расторопный слуга.

– Передай своему господину, – предупредил его протесты Посейдон, – что нам не терпится встретиться с ним.

Слуга приготовился звать подмогу, чтобы сообща выставить наглых оборванцев вон, как тут на верхних ступенях лестницы показался царь.

Шестое чувство подтолкнуло Лаомедонта сойти вниз как раз вовремя. Он мысленно воздал хвалу Зевсу и с самым радушным видом начал спускаться по лестнице.

Мягкий шёлк одежд окутывал его грузную фигуру уютными складками, пальцы, усыпанные перстнями, скользили по перилам, мягкая домашняя обувь бережно облегала толстую ногу, золотая диадема поблескивала в волосах – ни дать ни взять этакий изнеженный толстячок, приветливый и простоватый.

Пока всё это великолепие спускалось вниз, трое друзей молча напряжённо смотрели на него, испытывая совершенно разные чувства. Более решительный Посейдон, на которого не особенно действовали такие штучки, мысленно оценивал, сколько заплатит им этот развращённый роскошью богач, и вообще имеет смысл запросить побольше: не зря же они, в конце концов, трудились столько времени над этими стенами.

Если он деловой человек, то дорого оценит свою безопасность, что получил теперь только благодаря их работе. Аполлон же, снедаемый завистью ко всей этой невиданной роскоши, был зол и разозлился ещё больше, молча наблюдая этот торжественный спуск.

Я заставлю заплатить его в три, нет, в пять раз больше, сто – нет, двести троянских драхм, – настойчиво стучало у него в голове.

Как он кичится своим богатством, заставим его раскошелиться, – от этой мысли становилось легче, Аполлон перевёл взгляд на Эака – тот стоял, разинув рот, искренне поражённый невиданной роскошью и совершенно ослеплённый всем этим великолепием. Бедняга не пытался скрыть восхищения – всё легко читалось на его лице. Вот болван, пожалуй, он всё испортит.

Друзья оттеснили Эака, а сами заняли выжидательную позицию. Лаомедонт спустился в зал, гостеприимным жестом приглашая сесть – все трое не заставили себя просить дважды – друзья сразу погрузились в невероятно мягкие, обтянутые тонкой прохладной кожей кресла.

– Голубчик, принеси нам чего-нибудь… – кисло-сладким тоном протянул царь.

Прекрасно вышколенный слуга с бесстрастным выражением лица учтиво поклонился и неслышно вышел, торопясь исполнить приказание, хотя и терялся в догадках, зачем его господин принимает этих голодранцев, да ещё столь любезно приглашает присесть, и отмоется ли вообще после них капризная кожа роскошных кресел.

– Ну-с, зачем пожаловали? – любезно поинтересовался троянский царь.

– Мы закончили работу. Можешь взглянуть. Всё готово, – стараясь держаться по возможности дружелюбно, произнёс Аполлон. Он никак не мог простить Лаомедонту сначала той предвзятости, с какой он рассматривал работу, а теперь – такой возмутительной роскоши.

– Вот как? Чудесно. Превосходно. Сегодня же посмотрю. Или завтра, – обрадовался царь.

– Лучше не откладывать. Хотелось бы сегодня получить, что нам причитается, – напрямик брякнул Посейдон. Он считал все дипломатические проволочки делом недостойным.

– Домой очень хочется, – для убедительности вставил Эак.

– Понимаю. Так поезжайте. Раз всё готово, зачем медлить? – по-отечески заботливо отозвался царь.

– Вот мы и хотим получить расчёт, – главное слово было сказано. Оно произвело неожиданный эффект. Лаомедонт, казалось, был искренне удивлён:

– Расчёт? Какой такой расчёт? О чём это вы?

– Не прикидывайся, Лаомедонт. Нас не обманешь. Всякая работа стоит денег, – без лишних церемоний, панибратски заключил бог всех морей.

– Мы свою задачу выполнили – теперь дело за тобой, – поддержал его Аполлон.

– Расплатись с нами, и мы отправимся по домам, – добавил Эак.

Лаомедонт обвел собравшихся недоуменным взглядом:

– Ничего не понимаю. Если вы всё сделали – я вас больше не держу. Можете ехать прямо сейчас.

– Прикажи отсчитать нам двести драхм, и мы уедем немедленно. Ты и оглянуться не успеешь, – Аполлон начал терять терпение.

– Да вы что? Какие деньги? Двести драхм, подумать только. И думать забудьте. Не было такого уговора, – парировал царь.

– То есть как – не было? Мы работали, работа полностью выполнена, так? Так. Значит, самое время получить расчёт. Так все порядочные люди делают, – Посейдон вскочил и рванулся к царю. Тот неожиданно ловко для своей комплекции увернулся, отошёл на безопасное расстояние и продолжал:

– Вот что, мои дорогие. Вас прислали мне в качестве рабов. Отбывать наказание, понимаете? Вы и отбывали. Это, между прочим, не я так решил, а Зевс. Верно?

– Верно. Ну и что? – они уже кричали на весь зал.

– А то, что рабам никто и ничего не платит. Хозяин только кормит их и даёт одежду, да инструмент. А чтобы платить – впервые слышу. Так что ступайте подобру-поздорову.

– Но это нечестно, – взревел Посейдон.

– Несправедливо, – воскликнул Эак.

– Вот что я вам скажу, если угодно – предъявляйте претензии Зевсу, а не мне. Я-то тут причём? Моё дело проследить, чтобы вы отбыли наказание от начала до конца, а платить вам уговора не было. Так что поезжайте домой. И не тратьте зря время.

Аполлон поздно разгадал маневр Лаомедонта: казалось, тот хаотично мечется по залу, но ничуть не бывало – едва царь оказался возле витого шёлкового шнура, как немедленно раздался звон, и зала наполнилась вооружёнными людьми. Боги оглянуться не успели, как были выброшены на мостовую.

Им оставалось только потирать помятые бока, да разглядывать кровоподтёки на лицах друг друга – так избитые и униженные, совершенно нищие они поплелись вон из города и чья-то добрая душа, сжалившись, подала им кусок пресного хлеба.

– Вот негодяй.

– Ну мерзавец.

Скряга, жмот, подлец – это были самые невинные эпитеты из тех, какими наградили обманутые строители троянского царя. В гневе они шли прочь от дворца, не разбирая дороги, сначала жутко ругаясь, затем постепенно стихли, заметно сникнув, опустив головы, и в результате оказались с самой невыгодной для них стороны у южного выхода.

Им нужно было выйти к морю или на крайний случай к реке, а они, как назло, оказались далеко от цели.

Поняв свою ошибку, друзья покинули Трою и направились вдоль её стен, огибая город сначала с южной, а затем с западной стороны. Теперь вернуться домой им предстояло не после приятной прогулки по морю на каком-нибудь попутном корабле, как они мечтали раньше, а только с помощью подчинённых Посейдона, да и то, если повезёт, ведь знаменитого трезубца с собой у бога всех морей не было, а без него морские обитатели могли и не узнать своего суверена. Нет трезубца – нет власти.