Виктория Горнина - Троя. История первая. Первый поход греков против Трои

Тем, кто первыми пришёл на эту грандиозную стройку, повезло – они стали равноправными гражданами нового города, остальным предстояло доказывать свою полезность.

Ранее погожее утро только занималось над долиной, приветственные крики птиц, встречавших солнце, только-только огласили округу взволнованным переливом многоголосья – казалось, мир едва начал пробуждение и теперь нежится в утренней прохладе, словно молодая девушка в своей постели, оттягивая ещё немного момент неизбежного подъёма. Капельки росы блестели в пригнувшейся травке, лёгкий туман скользил в низинах, спускаясь к реке, цветы повернули свои головки навстречу солнцу, бабочки застыли в ожидании теплых лучей – всё готово, чтобы встретить новое утро.

Здесь всё было первозданно, свежо и оттого очень нежно: ни один человек не вторгался до сих пор в этот хрупкий мир – никто ничего не строил, никто не пахал и не сеял, никто не выкорчёвывал деревья, не копал колодцы и не пас скот; здесь не было даже дорог – только ковёр травы, сочной высокой травы, что склонилась сейчас под тяжестью капель росы. Разве могло так продолжаться всегда? Думаю, вы сами знаете ответ.

Потому именно в это утро сразу с разных сторон на пышный ковёр долины ступили ноги будущих разрушителей этого рая.

Справедливости ради стоит сказать, что ноги эти были жалки и тощи, равно как их хозяева – типичная местная голытьба – зачастую в обносках с чужого плеча, с печатью недоедания на ввалившихся лицах, с ранней сединой от перенесённых лишений. Кто налегке и в одиночку, а кто с нехитрым скарбом и всей семьёй, они брели по столь чудесной долине, внося нестройные ноты своим появлением в этом царстве красоты и гармонии.

Не сговариваясь, эти люди тянулись в сторону холма Ата. Молва быстро разнесла весть о том, что некто Ил строит здесь новый город и будто бы город этот теперь защищают боги. Кто-то сразу поверил в это, но большинство ещё сомневалось: ведь все знали, что место это проклятое. Никто раньше-то и соваться туда не смел. Оттого и сохранилось всё в первозданном виде.

А теперь на этот лакомый кусочек нашёлся-таки храбрец, и боги дали ему добро: «Вот счастливчик», – с завистью вздыхали люди.

– Да кто он? Неужели младший сын Дардана? Тот, что ушёл во Фригию?

– Во Фригию, как же, бери дальше – в Персию.

– Так он перс?

– Перс ни перс, а привёл с собою пропасть народу в златотканых одеждах – все красивые, точно боги…

– Так это боги были с ним? Тогда понятно, почему проклятье потеряло силу. Чего только не бывает на свете.

Новый город обрастал легендами и слухами прежде, чем шатры сменились домами и возникли улицы, прежде чем через всю долину к холму Ата протянулось множество дорог, разрезая мягкий ковёр травы.

– А что, может, пристроимся на новом месте, как знать. Я вот – резчик по камню, жена – повариха. Глядишь, найдётся какая-никакая работа… Да ты сам-то, откуда будешь? Из Сминфия? А мы из Дардании. Всё оставили. Там жизнь труднее год от года. Господа власть делят – о народе кто думает? Нынче все только и твердят: Илион, Илион. Свояк уехал – года два как будет. Ничего, устроился. Тогда, говорят, проще было. Может, и нам повезёт.

Путники медленно шли по долине в сторону холма Ата.

Маленькая женщина в простой тунике ядовито-жёлтого цвета и таком же платке, прикрывавшем рыжеватые вьющиеся волосы, несла на руках малыша.

Её муж, худой нескладный мужчина с грубоватыми чертами лица, но неожиданно доброй мягкой улыбкой, тащил нехитрый семейный скарб, уместившийся в средних размеров мешке.

Их случайный попутчик, совсем юный паренёк, шёл налегке.

Мальчик был бос, серая хламида явно не по размеру, вся в прорехах, но было заметно, что ради такого случая парень старался привести себя в порядок: тщательно вымыл лицо, почистил платье, попытался расчесать волосы.

– А я сирота. Отца с матерью не помню совсем. Воспитывал меня старый гончар. Да никто он мне – так… Просто понадобился мальчонка, я и подвернулся.

Бил, конечно. Чуть что – хватался за плеть. Вздорный был старик. И пьяница. Оттого и помер. А наследников-то нету. Вот и появился царский писец – мол, городу отходит помещение. Меня, конечно, никто и слушать не стал. Иди, куда хочешь. Я помыкался немного, делать нечего – пойду в Илион. Говорят, там богато люди живут. А значит, работа найдётся.

– Так ты гончар?

– Да, есть немного. Но могу и подсобить на стройке, и в услужение пойти, лишь бы взяли.

Так за разговором, путники подошли к подножию холма.

Невиданных размеров строительная площадка начиналась прямо здесь, постепенно поднимаясь выше по пологому склону. В самой высокой точке красовался храм, ниже сияли покатыми крышами большие богатые дома, в основном достроенные – радиусы улиц делили холм на сектора, здания постепенно спускались, плотно опоясывая пространство. Везде оживлённое движение: там возводили стену, тут подвозили камень, здесь разгружали лес. Цепочка водовозов спешила к реке и обратно, стук молотков и зубил перекликался в воздухе весёлым ритмом, облачка каменной крошки оседали на землю, пахло известью и свежеспиленным лесом.

Пока наши путники растерянно озирались по сторонам, соображая, куда же податься, к ним, прихрамывая, подошёл свирепого вида подрядчик. Лысая голова блестела на солнце, безбровое лицо подозрительно нахмурилось:

– Вы кто такие? Откуда взялись?

– Пришлые мы… Работу ищем.

Голова недобро усмехнулась.

– Много вас тут. А документы получили?

– Какие документы? – ошарашено спросили наши путники.

– Как какие? Вы что, с Луны свалились? Нынче каждый, кто хочет работать в Илионе, должен получить документ, – и, видя полное непонимание в глазах собеседников, распалился ещё больше. – Ну, карточку такую. Понятно?

– Нет. Мы ничего не знали. Мы думали, можно просто прийти… Мы – соотечественники, не чужие…

Подрядчик досадливо поморщился: и так проблем хватает, тут ещё эти трое…

– Думали они, – и неожиданно смягчил тон. Что с них возьмёшь – наивные люди. – Ладно, не мешайтесь тут. Ступайте вон туда, видите шатёр? А рядом толпа. Очередь займите. Там вам всё объяснят.

Шатёр синего шёлка, расположенный у подножия холма, представлял собой паспортную службу и биржу труда одновременно.

В глубине помещения располагался стол, весь заваленный пергаментом, прямо с потолка на него струился поток света, освещая беспорядок. Это и был тот самый заветный стол, где решались судьбы вновь прибывших. Справа от входа находилось место писца – маленького сгорбленного человечка неопределённого возраста – в чьи обязанности входило выдавать документы: аккуратные стопочки зелёных и красных карточек ожидали своих будущих хозяев. Ведал заведением энергичный молодой человек с бегающими глазками и неуловимым выражением лица.