Юрий Иваниченко - Обреченный мост

Часовой на платформе с цистерной не сразу отреагировал, когда чей-то простуженный голос из-за спины спросил его доброжелательно:

– Du willst dem Spiritus, Genosse? [12] Хочешь шнапсу, товарищ? (нем.)

Впрочем, менее секунды понадобилось ему, чтобы согласно закивать головой так, что каска съехала на нос:

– Ja, Ja! Sehr gut!

На акцент, смазанный хрипотцой, он не обратил внимания. Руки в вязаных перчатках уже тянулись к плоской фляге в брезентовом чехле.

Но, так и не дотянувшись до неё, часовой вдруг почувствовал необыкновенную лёгкость в членах и головокружение, словно уже глотнул порцию спирта и не заметил, как закончилась под ногами платформа. А Сергей Хачариди за его спиной, мелькнувшей под насыпь, опустил короткий приклад «ZB».

Абордаж с дрезины на состав остался никем пока не замеченным.

Серая полоска уже просветлела между почернелым штормовым морем и свинцовым небом, тучи в котором казались тоже штормовыми волнами, разве что менее подвижными и несущимися навстречу грядам морских волн.

Яков приподнял голову, по-собачьи потряс ею; осмотрелся, вжимаясь в сырой песок…

Узкий маленький песчаный пляж окантовывал красноватые обрывы и был пуст, если не считать нахохлившихся бакланов, сбитых ветром на землю. Даже их мелкие следки сразу за красными лапками тотчас слизывали обширные языки прибоя в окантовке грязной пены. Если отвлечься от рёва ветра, грохота и шипения волн, бумажного шороха камышовой чащи, заломленной ветром, – на берегу царила тишина.

Старший лейтенант осторожно приподнялся на локтях, стёр мокрым рукавом налипшие на небритую щеку песчинки – и только тогда обнаружил на локте витки тонкого канатика. Петляя по песку и временами зарываясь в него, линь уводил в сумрак камышовых зарослей.

Но прежде чем Яков потянул его, канатик сам встрепенулся и натянулся, указывая путь, как пресловутая нить Ариадны.

– Тпру! – шикнул в сторону камышей Яков, вставая на четвереньки.

– Что ты там разлёгся, как в Ялте, пижон! – встретил его капитан Новик, когда старлей нырнул в просеку заломленных бурых зарослей.

Тогда Войткевич, стягивая через голову шерстяную нательную сорочку немецкого покроя, простучал зубами едва внятно:

– Ни хрена себе Ялта. Повезло, как утопленникам…

Положение их действительно нельзя было назвать завидным. Да, не утонули, но, очевидно, из принципа: «Кому быть повешенным, тот не утонет».

Именно так резюмировал Новик свои наблюдения в щель камышового частокола.

С одной стороны, с неизменным упорством разбивая серые ополчения волн, упирался далеко в море заводской мол, сложенный из железобетонных блоков древнеегипетской величины. Возле него, кивая обрубленным носом и чуть выказывая над высоким молом покатую бронированную рубку и борта, пятнистые, как чёрно-серая шкура скумбрии, раскачивался на волнах…

– Старый знакомец, – кивнул на «шнелльбот» Войткевич.

– Первая флотилия Бирнбахера, – щурясь, присмотрелся Саша Новик к трафарету «S-40» возле бакового клюза. – Похоже, наших тут ждут…

Несмотря на довольно легкомысленную классификацию – торпедный катер, – «шнелльбот» представлял собою внушительную боевую единицу, с которой советские «морские охотники» и сторожевики реально тягаться не могли ни в скорости, ни тем более в вооружении. А эсминцы ЧФ… От большинства эсминцев «шнелльботам» не представляло особого труда оторваться, – с их-то скоростью до 40 узлов по спокойной воде! Кроме русского глиссера-торпедоносца «Г5», никто догнать «шнелльбот» не мог. Мало кто бы взялся на свой страх и риск досаждать немецким катерам-переросткам «шнелльботам», с которыми офицерам II разведотряда штаба КЧФ Войткевичу и Новику уже приходилось сталкиваться, и не далее как этим летом [13] См. «Торпеда для фюрера». М.: Изд-во «Вече». .

«Адмираль Шварц Меер» старался не рисковать штурмовыми катерами – единственными относительно крупнотоннажными судами «Kriegsmarine» в Чёрном море (Турция блюла-таки нейтралитет, нехотя или нет, но закрыв Босфор для немецкого флота). Так что сто с гаком тонн водоизмещения, торпедные аппараты, упрятанные под фальшбак, баковое 30-мм орудие, два пулемёта и сдвоенный 20-мм зенитный автомат, – всё это добро, столь уместное для истребления советского малого, или «тюлькиного флота» [14] Общепринятое название малых рыболовецких судов, приспособленных под военные нужды. , приходилось держать подальше от Керченского пролива, в Двуякорной бухте неподалеку от Феодосии. Хотя именно здесь, в Керченском проливе, плавсредства КЧФ особенно угрожали покою «немецких» берегов. Убрать бы «шнелльботы» на базу «Иван-баба», – не потому даже, что кругом мелководья и россыпи мин, как своих, так и советских, но ещё и потому, что с потерей Кубанского плацдарма все входы и выходы в керченскую бухту простреливались русской артиллерией, причём отнюдь даже не самой дальнобойной. В хорошую погоду, – так чуть ли не прямой наводкой полковых 75-миллиметровок. И всё же «Адмираль Шварц Мееру» приходилось рисковать…

Чайки, подхваченные порывом ветра, взмывали над бетонными ямами засолочных ванн рыболовецкой артели и снова камнем падали вниз, всё ещё надеясь найти засохший рыбий остов на буром от тузлука дне.

То ли дело было, когда в городе только построили огромный по тем временам новейший консервный завод и народ на разделку рыбы вербовали по всему Союзу! То-то было раздолье пернатым, – так обожрёшься, что и не взлетишь…

Цеха артели, больше похожие на заурядные бараки, соседствовали с руинами причальных сооружений. Чуть поодаль мола, в серой круговерти мечущихся волн и на полпути к фарватеру, торчала из воды корма баржи, выбитой штормами на мелководье. От других кораблей, которых немало потопили тут «Юнкерсы» и «Хейнкели» во время попеременных эвакуаций и десантов советских войск, на поверхности остались только могильные кресты мачт, да клёпаная труба допотопного речного парохода – все средства тогда были хороши. Корабли же полностью погрузились в специально углублённый подход к заводскому причалу, к которому могли швартоваться даже суда океанской осадки. Тогда как кругом заводского фарватера было такое мелководье, что волны по нему катились серые от ила, а разрознённые, оглаженные прибоем скалы казались камнями, только что обнажёнными отливом.

С другой стороны, на скалистом мысу, в «античных» руинах беседки отчётливо просматривалась артиллерийстская площадка зенитной батареи – пара «Эрликонов» на морских турелях, вмонтированных в бетон. Рыжеватая по-осеннему, маскировочная сеть трепетала над входом в блиндаж.