Евгений Погребов - В прорыв идут штрафные батальоны

Бандюга и смертоубивец. Сукотин Иван Степанович, 1915 г. р. Курская область. Грабитель. Срок семь лет, судимость вторая.

Вор и мерзавец. Корнюшкин Борис Ильич, 1913 г. р., г. Ростов-на-Дону, статья 162, вор-карманник. Срок три года, судимость третья.

Ни того, ни другого припомнить не смог. Видимо, не пересекались пока стежки-дорожки.

Следующим взял список Ведищева.

Абрамов Анатолий Филиппович, 1911 г. р., уроженец г. Горького. Слесарь. По Указу Президиума Верховного Совета СССР от седьмого августа 1932 года. За прогул – пять лет. Исключен из членов ВКП(б). Резюме последней графы: в бой не рвется.

Леличко Тихон Васильевич, 1915 г. р., Тамбовская область, колхозник, за хищение кормов. Срок три года. В бою твердый.

Дошел до Турищева Олега Ивановича, 1917 г. р. Москвич, хищение государственного имущества. Срок пять лет, судимость вторая. Удивила боевая характеристика: силен, зверюга, бесстрашный. Надо бы запомнить, при случае познакомиться.

Кстати, себя Ведищев отметил не менее грозной и экзотической формулировкой: в бою тигра. Буквально. Не тигр, а тигра. В этом весь Ведищев – легкий, импульсивный, ироничный, непредсказуемый. Невозможно сказать, куда в следующую минуту склонится, какое коленце выкинет.

Ответственней всех к делу подошел Маштаков. Уже по тому, что против каждой фамилии не по одной, а по две строки оставил, можно было судить, что каждое слово, прежде чем в них попасть, со всех сторон осмотрено было, выверено и взвешено придирчиво. Тем более интересно, что всех солдат своего взвода Павел знал наперечет. Чья оценка верней и глубже, насколько совпадает или отлично мнение преемника от собственного.

Сидорчук Тарас Прохорович, 1909 г. р., Томская область, бывший член ВКП(б), срок семь лет, дезертир из трудовой армии, а точнее – с лесоповала.

Колычев его историю знал, слышал лично от него самого. На таежном лесоповале довелось Сидорчуку работать вместе с немцами, высланными в августе 1941 года из Поволжья. Нормы выработки предельные, как для профессиональных рубщиков леса. А питание скуднее скудного. Хлеб и то, бывало, по пять дней не выдавали. Жилья вообще никакого, у костров сушились, у костров на лапнике спали. Люди обессилели, отощали, стали массово вымирать. А начальству хоть бы что, только норму выработки требуют.

Будучи членом партии, пошел Сидорчук к начальнику лесоповала с жалобой, а тот и слышать ничего не хочет: немцы – предатели, хотели восстание поднять, фашистов дожидались, оружие прятали. Дохнут? Ну и пусть дохнут, туда им, сволочам, и дорога. Собрал тогда Сидорчук свой сидор и пошагал таежной тропой в райцентр, в милицию. Решил, что лучше в тюрьму сядет. Там хоть крыша над головой есть и пайка хлеба обеспечена. Заключение Маштакова: дисциплинированный, исполнительный. В бою смел, инициативен. Панике не поддается. Может заменить командира.

Богданов Вячеслав Федорович, 1920 г. р., саратовец, образование семь классов. На фронте с марта 1942 года. Сержант. Накануне выписки из госпиталя по пьянке сломал челюсть хирургу из-за медсестры. Срок пять лет. Оценка Маштакова: самолюбивый, вспыльчивый. Службу знает, в бою стойкий. Закидал гранатами немецкий пулемет. Отходил последним. Танков не боится.

Лабутин Григорий Семенович, 1908 г.р., Саратовская область, образование общее – три класса церковно-приходской школы. Слесарь МТС. Срок – семь лет. Статья 58-я. Контрреволюционная вредительская деятельность…

Дойдя до фамилии Лабутина, Павел погрузился в отвлеченные размышления, не впервые приходящие на ум. Лабутин – земляк, из степного Левобережья, откуда родом сам Колычев. К землякам расположение особенное, и Павел хорошо знал этого солдата. Но не потому и, пожалуй, не столько потому, что земляк, сколько потому, что осужден по редко встречающейся в штрафном батальоне политической 58-й статье. Враг народа. Контра.

В перечне статей и уголовных деяний, за которые осуждены штрафники, 58-я статья, как кукушкино яйцо в чужом гнезде, инородная, непонятная, порождающая отчуждение. Вызывало недоумение, как вообще «политики» попадали в штрафной батальон, куда путь врагам народа по закону был заказан. В саратовской тюрьме однокамерником Колычева был осужденный по 58-й статье за восхваление немецкой военной техники полковник Никитин, орденоносец. Никитин страстно рвался на фронт, писал письма на имя Сталина и Калинина с просьбой отправить его для искупления вины кровью в штрафной батальон. Но получал отказы: фронт не для антисоветчиков.

«Политиков» во взводе у Колычева было двое. Лабутин и уралец Уколов. Оба – простые малограмотные работяги и, как понимал Павел, далекие от политики люди, никогда и ничего не помышлявшие против советской власти и тех деяний, в которых их обвиняли.

Солянская МТС, в которой работал слесарь-ремонтник Лабутин, завалила план уборки урожая. Погодные условия не благоприятствовали, изношенная техника часто ломалась, выходила из строя. Надо было кому-то отвечать. Под суд пошли трое ремонтников, которых обвинили в подрывной, вредительской деятельности, вменив самую страшную и опасную 58-ю статью.

Уколов – заводской токарь-универсал. Рассказывал, что в цехе, за станком, прихватило живот. Поторапливаясь к туалету, оторвал на ходу от подвернувшейся под руку газеты клочок бумаги. Использовал по назначению. А на обратной стороне оказался портрет товарища Сталина. Статья, понятно, 58-я. Неслыханное глумление над великим вождем.

Оторопь берет, не приведи, конечно, господи. Но ведь не по злому умыслу человек. Неужто непонятно? Какие оба, к черту, враги народа. Не такими представлялись Павлу злобные враги советской власти. Вовсе не такими.

– Тимчук! – обернувшись к двери, громко позвал он.

– Слушаю, гражданин ротный.

– Тимчук, а ты у нас кто – не контра, случаем? За что в штрафной осужден?

Ординарец переменился в лице, в глазах метнулся страх.

– Да не виноватый я, гражданин ротный. Как перед господом на духу…

– Ну, это понятно, – остановил его Павел. – Здесь все, кроме уголовников, агнцы божьи. Кого ни послушай – все ни за что.

– Да не-е, зря не скажу – виноват я. Но не виноватый, понимаете. – Тимчук в отчаянии постучал себя характерным жестом по сердцу. – Шофер я, в автобате служил. В тот день меня с начпродом за продуктами занарядили. Мы с ним и раньше много раз ездили. Получили крупу и комбижир с махоркой. Шестнадцать мешков перловки, как сейчас помню. Сам и таскал в кузов. Назад уж повечеру тронулись. Доехали до Щекина. Село, значит, такое на нашем пути было. До части еще больше ста километров. Заночевали, как обычно, у хозяйки одной. Начпрод в дому, а я – в кабине. Спал вроде чутко, да и псина рядом на цепи злющая. Встал утром, воду, масло проверил.