Евгений Погребов - В прорыв идут штрафные батальоны

– Во, бабы! Видите? – обрадовался за спиной Туманов. – Чё я говорил?

Приметив издали в одиночку перекуривавшего соседа – командира первой роты капитана Федора Корниенко, Павел направился к нему.

– Что за цирк?

– Медперсонал. Санинструкторы.

– Тьфу, черт! А мне сказали – штрафнички.

– Кто тебе такое сбрендил? Кстати, с тебя причитается.

– Заглядывай после отбоя. Сто грамм наркомовских, так и быть, выставлю.

– Наркомовскими не отделаешься, – блеснул золотым зубом Корниенко. – Сто грамм – это за звание. А за должность – готовь коньячок.

– Идет.

– А ничего вон та деваха, смотри! Младшенький лейтенантик которая.

– Эти б ножки да мне на плечи! – поддержал сзади чей-то мечтательно-стонущий голос.

– Пиши заявку комбату. Красавец мужчина, два ордена – не откажет. К третьему представлен. – Павел намекнул на третий орден – Красного Знамени, к которому Корниенко вместе с командиром пятой роты Доценко был представлен. Оба, кстати, двумя неделями раньше получили очередные, капитанские, звания.

Корниенко уловил его потайную тоску:

– Не плачь, скоро и ты свой назад получишь. А может, и второй в придачу прихватишь.

Павел не лукавил. Корниенко и впрямь красавец мужчина. Яркий тонколикий брюнет, черноглазый, с удивительно чистой, нежной, прямо девичьей кожей лица, отливающей после бритья глянцевой синевой. Со всех сторон благополучный. На фронте два года, и ни единой царапины. Семья – жена с дочерью как жили до войны в родительском доме в Челябинске, так и живут.

– Где же комбат-то?

– У себя. Прихорашивается, наверно.

Ожидание затягивалось. Минуты шли, а комбата все не было. Наконец он появился на штабном крыльце в сопровождении начальника связи старшего лейтенанта Зобова и командира взвода охраны Сачкова. Спустился по ступенькам на землю, к строю прибывших медиков.

– Товарищ майор, – выступила вперед старшая команды с погонами старшего лейтенанта медицинской службы, – команда медперсонала в количестве восемнадцати человек прибыла в ваше распоряжение для прохождения дальнейшей службы. Старшая команды старший лейтенант Ирина Маркина.

– Вам, старший лейтенант, известно, что вас направили в штрафной батальон? – тихо, но различимо, качнувшись с пятки на носок, вкрадчиво спросил комбат.

Площадь затаила дыхание.

– Так точно. Известно.

– О том, что солдаты – бывшие зэки, вы тоже знаете?

– Да, знаем. Но мы медики, должны оказывать медицинскую помощь всем, кто в ней нуждается. Это наш долг.

– Про клятву Гиппократа и про долг мы тоже наслышаны, – взгрустнул Балтус. – Но штрафной батальон потому и штрафной, что личный состав как раз преданностью долгу и не отличается. А потому первым, кому потребуется здесь помощь, так это вам. А у меня нет ни лишних людей, ни лишнего пулемета, чтобы обеспечивать вашу охрану. В штрафном батальоне нужны медики-мужчины. Вам и вашей команде, товарищ старший лейтенант Ирина Маркина, здесь не место. Возвращайтесь назад и доложите своему начальству: комбату Балтусу вы не нужны!

Так обмануться в ожиданиях! Площадь взроптала. Такой подлой неблагодарности простить комбату она не могла.

– Эх, комбат! Ну, комбат! – застонал за спиной знакомый голос, тосковавший раньше по женским ножкам. – Не надо, видите ли, ему! Может, и не надо… А нам чего? Яйца уже квадратными стали, по пуду весят…

– Как пулю в лобешник закатать, так это он ментом. Раз – и в дамках! Гад натуральный… Бесплатно же дают!

– Не-е, ты погляди! Глянь, глянь, чего делает, вражина, а?! Издевается!..

Балтус между тем с непроницаемой маской на лице медленно прошелся вдоль шеренги медиков, пристально вглядываясь и отыскиваяя в лицах одному ему понятные физиогномистические приметы.

Возвратясь к середине строя, указал пальцем:

– Вы, вы и вы! Три шага вперед.

Из строя вышли две самые возрастные и внешне невыразительные особы, а также третья – бесполое мужеподобное существо с плоским, азиатским типом лица и мощным квадратным – метр на метр – мужским торсом.

– Вы кто, представьтесь, пожалуйста, – обратился к ней Балтус.

– Военфельдшер старшина Мамазинова, товарищ майор.

– До армии где работали?

– Фельдшером на золотоприиске. В Сибири, на Лене.

– Крови не боитесь?

– Я, товарищ майор, ко всему привычная. У нас там врачей и больниц нет. Одна я и за хирурга, и за акушерку. А народ у нас разный, варнаков тоже хватает. На всякие раны насмотрелась – и от огнестрела, и от поножовщины.

– Хорошо, – удовлетворенно произнес Балтус. – Вы трое остаетесь в батальоне. А остальные, товарищ старший лейтенант Ирина Маркина, – обращение к старшей команды Балтус выделил голосом с ироническим подтекстом, – возвращаются назад. Но прежде прошу всех в штаб, начальник штаба позаботился об обеде для вас. С тем и прощаюсь.

Балтус удалился. Сачков и Зобов изобразили радушие принимающей стороны.

– Хоть бы одну помоложе оставил, – удручался Туманов, когда все трое возвращались назад. – Самому б в постель такую образину подложить – небось охренел бы…

– А мне все равно, какую драть, – с мечтательной готовностью согласился Богданов, – лишь бы шевелилась.

– Чё, и на эту бы полез? – изумился Витька.

– Да пошел ты, салага…

В блиндаже Павла дожидался Ведищев. Щерится в полунасмешливой сочувственной улыбке:

– Облом, ротный?

– Да уж. Не ко двору товар пришелся.

– Я было в пустую землянку забрался, письмишко черкануть собрался. Ну, сижу, пишу себе. Слышу – тревога. Братва ломится к штабу, аж земля дрожит. Подхватился и – во взвод. Залетаю в землянку, а там человек шесть преспокойно на нарах валяются и ухом не ведут. «Чего прохлаждаетесь?!» – кричу. А Карякин, знаешь ты его, шофер горьковский, давно уж он в штрафном, нам, говорит, без надобности. «Чего, – говорю, – тревога без надобности?» – «Бабы». – «Какие бабы?» – «А баб из лагерей в штрафной пригнали, вот все и побежали смотреть». К тебе заскочил – Митькой звали. Тимчук говорит: «В бегах». Вроде как поперед всей роты в атаку рванул…

– Я, ладно, – в атаку. А ты по землянкам прятаться? Хорош взводный.

– Зачем вызывал-то?

– Как у тебя обстановка во взводе? Ко мне Грохотов приходил. Не управляется он с уголовниками.

– Нормально вроде. У меня не побрыкаешься, враз узду на морду накину. Да и костяк из крепких ребят подобрался. В обиду себя не дают. А что, Грохотов помощи просит?

Павел ушел от прямого ответа, передумав делиться подробностями разговора с Грохотовым, и, порасспросив для порядка о том, как организовано изучение трофейного оружия, Ведищева отпустил.

Перед отбоем к нему заглянул Туманов. Плотно притворил за собой дверь, затоптался в стеснении у порога.