Николай Дмитриев - Горький сентябрь

– Да так… – вынув из стакана ложечку, грустно протянул Седых. – Последнее время чего-то мысли всякие в голове бродят.

– Ну так поделись. – Майор пригубил и поставил стакан на стол, ожидая, пока чай малость остынет.

– Чем тут поделишься? – вздохнул Седых. – Я вот всё думаю, немцы войну 22 июня начали, а 11 июля они уже к Киевскому обводу подошли. Всего-то за двадцать дней. Это как?

– Ну, так зарвались немцы, – решил ободрить товарища Дёмин. – Они ж думали с ходу взять Киев. Ну и получили. Власов их враз отбросил.

– Я не о том, – покачал головой Седых. – Уверен, Киевский укрепрайон им не по зубам. Если б не некоторые обстоятельства.

– Ты имеешь в виду ту случившуюся поначалу неразбериху, когда наши части порой без приказа отступали, а кое-где, бросив доты, в тыл отошли? – для порядка дунув ещё раз, Дёмин принялся пить чай.

– Вот это-то как раз ясно, – отмахнулся Седых. – Если правде в глаза смотреть, бойцы деморализованы отступлением и стремятся за Днепр. Понимают, что река – преграда надёжная, закрепиться можно.

– Тогда что? – не понял майор.

– А то, что у границы случилось. Ведь там же сколько наших танков было… Это ж такая силища…

– Танки, говоришь? – Дёмин поставил и зачем-то отодвинул стакан. – Вот только на кой ляд их в такие кучи собрали…

– Как зачем? – возразил Седых. – Если целая тысяча танков враз навалится, это ж ого-го! Попробуй такую лавину остановить…

– Вот именно, что о-ого-го… – криво усмехнулся Дёмин. – Ты сам подумай, как такой массой управлять? Да они ж все дороги позабивают, и опять же я про кучи не зря говорю. У одних машин скорость восемьдесят км, а у других едва шестнадцать. Как же они вместе идти могут и на сколько км эта твоя тысяча растянется?

– И что, по-твоему? – несколько растерялся Седых.

– Да на мой взгляд, кое-что учесть бы не мешало, – хмыкнул Дёмин. – Ты ж, наверно, помнишь: Т-28 и Т-26 пехотные танки, КВ-2 может разбивать доты, а КВ-1 проломят любую оборону. Зато Т-34 и БТ-7 незаменимы при броске вперёд. Что же касается лёгких танков, это всего лишь подвижные пулемётные точки…

– Ишь, как всё по полочкам разложил, – усмехнулся Седых. – Вот только ты про Т-35 забыл. Их-то куда определишь?

– Ну куда, куда… – покачал головой Дёмин. – Их вроде бы всего-то штук шестьдесят. Но опять же, если такую махину в землю укрыть, то сверху пять бронированных башен будет, а это считай готовый дот. Поставь по фронту таких штук двадцать, да в окопах бойцов посади, вот тебе и готовая линия обороны. А если что, за ночь можно и передислоцироваться.

– Значит, по-твоему, оборона лучше? – спросил Седых.

– Это когда как… – задумался Дёмин.

– Ну да… – Седых немного подумал. – А помнишь, в самом начале, как немец напал, на фронтовом уровне решали, как действовать?

– Помню, – зло скривился Дёмин. – Начальник штаба Пуркаев был за постепенный отход, а член Военного совета корпусной комиссар Вашугин настаивал, чтоб непременно вперёд. А потом приказ сверху: «Даёшь Люблин». Вот и дали… Результат, так сказать, налицо…

– Да уж, Вашугин застрелился, а мы здесь, в Киеве… – горестно подытожил Седых и, взяв стакан, принялся допивать остывающий чай.

В разговоре возникла весьма долгая пауза, и, только покончив с чаепитием, капитан задумчиво сказал:

– Может, то, что ты говоришь, возможно, и правильно, но всё-таки я думаю важнее всего связь. Ну, посуди сам. Будь у группы Поппеля связь с корпусом Рокоссовского, они могли там, под Дубно, ударную группу отсечь, и тогда немецкие танки, оставшись без горючего и снарядов, просто бы встали.

– Ну да. Если бы, да кабы… – с сомнением покачал головой Дёмин. Но немного подумав, всё-таки согласился с мнением капитана: – Оно, конечно, со связью у нас не ахти. Сведения порой запаздывают, но и другое есть. В донесениях, что к нам приходят, одно, а на самом деле…

– Да уж, это ты верно заметил, – невесело усмехнулся Седых. – Что-то мне кажется, кое-кто из наших генералов песенку «Всё хорошо прекрасная маркиза» порой исполнять пробует…

Разговор сам собой снова прервался, и тут неожиданно в буфет заскочил дежурный по штабу. Увидев Дёмина и Седых, он распорядился:

– Нечего тут сидеть… Живо к себе!

Тон дежурного не предвещал ничего хорошего, и Дёмин с Седых, понимающе переглянувшись, поспешно выбрались из-за стола. Догнав ушедшего вперёд дежурного, Дёмин спросил:

– Что-то серьёзное?

– Толком не знаю, мне не докладывали, – на ходу ответил дежурный и добавил: – Только я сам слышал, как Кирпонос бил кулаком по столу и кричал: «Как можно было допустить такое?!»

– Неужто, даже командующий разгневался?.. – удивлённо произнёс Дёмин и поспешил за торопившимся дежурным.

Хладнокровие и невозмутимость генерал-полковника Кирпоноса были хорошо известны каждому штабнику, и если командующий настолько вышел из себя, значит, должно быть, произошло что-то из ряда вон выходящее…

Командиры заторопились и успели как раз вовремя. Полковник, начальник оперативного отдела, стоял посередине комнаты и левая щека его нервно подрагивала.

Увидев вошедших Дёмина и Седых, он кивком приказал им пройти на свои места и только после этого заговорил:

– Получено срочное сообщение, что немецкие танки наносят сильный удар в районе Окуниново. Там как раз стык между 5-й армией и 27-м корпусом. Видимо, немцы сумели его нащупать. Командир корпуса имел предписание выслать туда достаточные силы. Что и как там сейчас – неизвестно, достоверных сведений нет. Но только что получено донесение, что мост через Днепр захвачен противником.

– Но он же заминирован, – не выдержал и произнёс вслух Седых.

– Так, заминирован, – подтвердил полковник, и его щека в очередной раз дёрнулась. – Начальник переправы запрашивал разрешение на подрыв моста. Причём дважды. По телефону и телеграфу. И оба раза связь прерывалась. Может, начальник переправы не решился взять на себя ответственность, а может…

– Может, диверсанты?.. – вполголоса предположил Дёмин.

– Думаю, вполне возможно, – согласился полковник. – Непонятно, что сейчас происходит в районе моста. Сведения крайне противоречивые. Но то, что немцы попытаются создать плацдарм, совершенно точно.

Стоявшие у своих столов командиры промолчали. Того, что сейчас сообщил полковник, было достаточно, и они знали, что от них требуется. В том же был уверен начальник оперативного отдела, а потому он, не добавив больше ни слова, провёл рукой по щеке и вышел.

Жаркий августовский день кончился. Вялая перестрелка прекратилась. На окопы, землянки и хода сообщения, врывшиеся в днепровский берег, наконец-то снизошла вечерняя прохлада. От широкого речного плёса потянуло свежестью, и по прошествии времени вокруг установилась вроде бы первозданная тишина, не нарушаемая ни единым выстрелом. Вызвездив тёмное небо, ночь вступила в свои права, и казалось, что больше ничего неожиданного не произойдёт.