Карл Юнг - Динамика бессознательного

[103] Пускай понятие о Божестве есть духовный принцип par excellence [100] , коллективная метафизическая потребность, тем не менее, видит в нем одновременно концепцию Первопричины, от которой происходят все те инстинктивные силы, что противостоят духовному принципу. Так Бог оказывается не просто сущностью духовного света, самым последним цветком на древе эволюции, не просто духовной целью спасения, в котором все творение обретает кульминацию, не просто пределом всего на свете, но и темнейшей, кромешной первопричиной самых мрачных глубин Природы. Налицо несомненный парадокс, отражающий, что очевидно, подлинную психологическую истину. Ведь он утверждает сущностную противоречивость одного и того же «существа», сокровенный характер которого выражается в напряжении противоположностей. Наука называет это «существо» энергией, поскольку энергия подобна живому равновесию противоположностей. По этой причине понятие о Божестве, само по себе до невозможности парадоксальное, может настолько удовлетворять человеческим потребностям, что никакая логика, сколь угодно убедительная, не в состоянии устоять перед ним. Пожалуй, самая утонченная рефлексия едва ли смогла бы найти более подходящую формулу для этого фундаментального факта внутреннего опыта.

[104] Будет нелишним, полагаю, обсудить более подробно природу противоположностей, лежащих в основе психической энергии [101]. Фрейдовская теория заключается в каузальном объяснении психологии инстинкта. С этой точки зрения духовный принцип неминуемо должен казаться лишь дополнением, побочным продуктом инстинктов. Поскольку отрицать тормозящую и ограничивающую силу инстинкта невозможно, ее прослеживают до воздействия воспитания, образования, формирования моральных принципов, обычаев и традиций. А все перечисленное, в свою очередь, согласно этой теории, обретает власть в порочном круге подавления и вытеснения. Духовный принцип не признается равноценным противником инстинкту.

[105] С другой стороны, духовная точка зрения воплощается в религиозных взглядах, которые, на мой взгляд, достаточно хорошо известны. Фрейдовская психология, как кажется, несет угрозу для духовной точки зрения, но на самом деле угрозы в ней не больше, чем в материализме как таковом – не важно, в научном или практическом. Односторонность сексуальной теории Фрейда показательна хотя бы в качестве определенного симптома. Даже в отсутствие научного обоснования она имеет моральное оправдание. Безусловно, верно, что инстинктивность конфликтует с нашими моральными воззрениями, причем наиболее часто и наиболее заметно это проявляется в области половых отношений. Конфликта между инфантильной инстинктивностью и моралью невозможно избежать. Такой конфликт, по моему мнению, является sine qua non [102] существования психической энергии. Все мы согласны с тем, что убийство, воровство и всякого рода жестокость недопустимы, но существует, если можно так выразиться, «половой вопрос». Нам не приходится слушать о «вопросе убийства» или «вопросе насилия»; социальные реформы нисколько не распространяются на тех, кто бесчинствует в отношении товарищей-мужчин. Это примеры инстинктивного поведения, и необходимость их подавления представляется нам самоочевидной. Лишь применительно к половым контактам у нас возникает необходимость в знаке вопроса. Поневоле начинаешь сомневаться, адекватны ли наши существующие моральные нормы и юридические институты, на них основанные, пригодны ли они к исполнению своего предназначения. Никакой разумный человек не станет отрицать, что в этой области мнения резко разделяются. По существу, проблема не возникла бы вообще, будь общественное мнение единодушным. Мы явно наблюдаем реакцию на чрезмерно строгую мораль. Это не просто прорыв примитивной инстинктивности; нам известно, что подобные «прорывы» никогда ранее не затрагивали моральные законы и нравственные устои. Скорее налицо серьезные опасения по поводу того, справедливо ли наши моральные воззрения трактуют природу секса. Из таких сомнений естественным образом вырастает интерес к любой попытке понять природу секса более правильно и глубоко, и этому интересу отвечает не только фрейдистская психология, но и многочисленные другие исследования. Поэтому особое внимание Фрейда к половым отношениям можно рассматривать как более или менее сознательную попытку ответа на злободневный вопрос; а признание, которое взгляды Фрейда нашли у широкой публики, показывает, насколько своевременным оказался этот ответ.

[106] Внимательный и критичный читатель произведений Фрейда не может не заметить насколько широко и гибко Фрейд толкует понятие сексуальности. Фактически, оно покрывает собой столь многое, что нередко удивляешься, почему в некоторых местах автор вообще пользуется сексуальной терминологией. Его понятие сексуальности включает в себя не только физиологические сексуальные процессы, но практически каждую стадию, фазу и вид чувства или желания. Эта беспредельная гибкость делает фрейдовское понятие универсальным, хотя это порой вредит проистекающим из него объяснениям. При помощи такого собирательного понятия возможно объяснить произведение искусства или религиозное переживание в точно тех же терминах, что и истерический симптом. Принципиальное различие между тремя вышеуказанными явлениями полностью выпадает из рассмотрения. Значит, подобное объяснение может быть правильным всего лишь для двух ситуаций, не более того. Впрочем, несмотря на эти неудобства, психологически правильно приступать к исследованию сначала с сексуальной стороны, поскольку можно обоснованно предполагать, что непредубежденный человек в этом случае найдет для себя повод задуматься.

[107] Сегодня конфликт между этикой и полом выражается не просто в столкновении между инстинктивностью и нравственностью, но в схватке за то, чтобы инстинкт занял положенное ему место в нашей жизни, за то, чтобы признать в этом инстинкте силу, которая ищет для себя выход и к которой, безусловно, нельзя относиться несерьезно, а следовательно, нельзя насильно ее подгонять под наши моральные законы и наилучшие побуждения. Сексуальность не сводится к инстинктивности; она, вне всякого сомнения, есть творческая сила, основополагающая причина нашего индивидуального существования и важнейший фактор нашей психической жизни. Сегодня нам слишком хорошо известны тяжелые последствия, к которым могут приводить различные сексуальные расстройства. Можно было бы назвать сексуальность полномочным представителем всех инстинктов, и это объяснило бы, почему с духовной точки зрения пол видится главным противником духовности (не потому, что сексуальная распущенность сама по себе более аморальна, нежели чревоугодие и пьянство, алчность, деспотизм и прочие крайности, но потому, что дух ощущает в сексуальности свою противоположность, равную по силе и действительно родственную себе). Ведь как дух жаждет поставить сексуальность, со всеми прочими инстинктами, себе на службу, так и сексуальность издревле притязала на дух, который некогда – на этапе зачатия, беременности, рождения и детства – содержала в себе; без присущей сексуальности страсти дух никогда не может обойтись в своих творениях. Чем был бы дух, не имей он себе среди инстинктов ровни, ему противостоящей? Всего-навсего пустой оболочкой. Благоразумное внимание к другим инстинктам сделалось для нас самоочевидной необходимостью, но в отношении полового инстинкта дело обстоит иначе. Секс для нас все еще проблематичен, а это означает, что в данном отношении мы пока не достигли той степени осознания, которая позволит воздать должное этому инстинкту без ощутимого для нас морального ущерба. Фрейд не только ученый исследователь сексуальности, но и ее защитник; поэтому, учитывая значимость вопросов пола, я признаю моральную обоснованность его понятия сексуальности, пускай и не могу принять научность этого понятия.