Екатерина Мурашова - Должно ли детство быть счастливым?

— Вы пытались говорить с Элей? Может быть, она просто устала, ей нужно какое-то разнообразие, отдых?

— Да, конечно, много раз. Она признаёт свою вину, говорит, что постарается сдерживаться, а потом — опять. Отдых? Моя мама приходит посидеть, поиграть с детьми, много помогает, Эля может от них отдохнуть. Разнообразие? Прямо на этой неделе я предложил купить билеты в театр, чтобы мы с ней сходили вдвоем. Она отказалась.

— Эля придет ко мне?

— Я не знаю. Но, конечно, попробую ее уговорить.

Рабочих гипотез у меня было четыре.

Что-то гормональное, после двух родов с небольшим промежутком — дисфункция, опухоль (потолстела, перепады настроения, честные попытки «взять себя в руки» ни к чему не приводят).

Сенсорная депривация. Эля умна, талантлива, ее мозг годами «затачивался» под решение сложных математических задач, но уже пять лет в этом смысле фактически «простаивает». То, что мы видим, — бунт «голодного» мозга.

Истерическая реакция. Макса разлюбила, его пальцы-макаронины опротивели, про свекровь и говорить нечего, а деваться теперь некуда, как ни крути. Не возвращаться же с двумя детьми в провинцию к матери. Невроз.

Начинающаяся шизофрения. Некоторая шизоидность и в матери, и в дочери рассказом Макса намечена. Печально, но не исключено.

Эля и вправду на вид была хорошо если не в полтора раза крупнее Макса. Лицо как у матрешки — круглое, румяное. Но глаза — ярко-голубые, умные. Холодные? Пожалуй.

Ничего не отрицала. Да, срываюсь на детей. Да, это ужасно. Нет мне прощения. Именно так, как я написала. С точкой (не с восклицательным знаком) в конце каждого предложения.

Интеллект.

Глядя прямо в голубые глаза, я четко изложила все четыре свои гипотезы.

— Спасибо, — сказала Эля и взяла бумажку.

Быстро набросала схему. По первому пункту — обследование? (Я подтвердила.) По второму — вряд ли, уже два года подрабатывает по интернету, именно решает задачи. По ночам. И еще дает уроки: физика, математика, по «Скайпу». Интересно. Плюс учит немецкий. Хотелось бы большего? Сейчас, пожалуй, нет, дети слишком маленькие. Третий пункт — я все еще люблю Макса. Опять точка. Я почему-то поверила. Четвертое — можно ли достоверно подтвердить или опровергнуть? Консультация психиатра? (Я опять подтвердила, с некоторым сомнением.)

Все вместе заняло двадцать минут.

Еще раз поблагодарила, сдержанно, словно нехотя улыбнулась и попрощалась: алгоритм моих дальнейших действий ясен, бабушка гуляет с детьми на детской площадке, я, пожалуй, больше не буду отнимать ваше время.

Итак, уважаемые читатели, что же, на ваш взгляд, происходит в семье Эли и Макса? Ответ — в следующей истории.

Что же было дальше с нашими героями?

Историю Эли и Макса я зачислила в разряд своих неудач, но, конечно, еще некоторое время думала над ней. Чем могла быть вызвана холодная отстраненность Эли, если отложить в сторону медицину (как раз в этом-то смысле я ее вполне сориентировала, и она меня как будто услышала)? У человека есть проблемы, он их признаёт, но фактически отказывается обсуждать. Она с самого начала рассматривала меня не как возможного помощника, а как противника? Возможно, но почему? Ответа у меня не было.

Второй вариант: она просто ЗНАЛА, что я не смогу ей помочь, и, будучи предельно рациональной, не стала терять времени. Продолжение логической цепочки было очевидным. В каком случае человек может быть уверен, что собеседник точно не сумеет ему помочь в чем-то разобраться? Когда собеседник не владеет (и не будет владеть) какой-то ключевой информацией.

Но тогда сразу возникает следующий вопрос: а зачем она вообще приходила? А вот из него можно было бы и действовать дальше…

Однако в существующей реальности все это явно было тем, что моя бабушка называла «разговорчики в пользу бедных», в моей рабочей повседневности одни случаи накладывались на другие, и история ушла в «архив неудач».

Но прошло какое-то время, и полулысый Макс с нервно извивающимися пальцами снова возник на моем пороге. И не один. С ним пришла немолодая женщина. Явно прослеживающееся фамильное сходство не оставляло простора для толкований. Однако те же черты в женском исполнении и красиво уложенная платиновая прическа давали совсем иной, чем у Макса, результат: женщина выглядела очень привлекательно. И длиннющие пальцы с аккуратным неброским маникюром только добавляли аристократичности ее облику.

— Я прошу прощения за беспокойство, — сразу заговорила она. — Но мой сын в свой прошлый визит к вам, попросту говоря, не сумел добраться до его сути. Однако, я думаю, вы согласитесь, что его можно извинить: он очень встревожен сложившимся положением в нашей семье.

Я не очень поняла, кого из пришедших я должна извинить, поэтому решила пропустить этот аспект и сразу взяла быка за рога:

— А что же было упущенной сутью?

— Всё предельно просто. Нам нужно ваше заключение как специалиста, что маленьким детям вредно, когда их бьют. Элементарно, правда? — Она приглашающе улыбнулась мне, одновременно кинув любяще-снисходительный взгляд в сторону Макса: дескать, ну что с этого дурачка взять, сейчас мы с вами, взрослые умные люди, моментально решим эту небольшую задачу.

— А зачем оно вам? — спросила я.

— Вы что же, сомневаетесь во вредности битья трехлетней девочки?! — всплеснула руками дама. — Вы не верите нашим словам, несмотря на то что мы оба были свидетелями, неоднократно…? Но ведь, насколько я понимаю, Эльвира сама вам сказала… Что же вам еще?!

— Я не выражала никаких сомнений. Я задала вопрос: зачем вам мое заключение? Что вы будете с ним делать?

— Мы… Мы сами решим!

Если бы она четко сказала: мы с сыном пойдем в суд и на основании жестокого обращения матери будем требовать опеки над детьми (Макс на самом деле упоминал об этом во время нашей первой встречи), — я, вероятно, дальше повела бы себя по-другому.

Но эта ее запинка что-то включила у меня в мозгах.

Чего она хочет на самом деле? Чего они все хотят?

— Я хочу увидеть детей и поговорить с ними! — сказала я. — И приведут их Эля и Макс.

Разумеется, я не собиралась спрашивать у трехлетней девочки: бьет ли тебя мама? И если да, то покажи вот на этой кукле, как именно? О подобных мероприятиях я читала в специальной литературе и вполне допускаю, что кто-то из близких к судебным органам специалистов умеет это правильно делать и корректно трактовать результаты. Но не я.

Я просто хотела увидеть их всех вместе.

Дети как дети. Довольно дружные между собой: легко делятся игрушками и с ходу организуют совместную игру.