Екатерина Мурашова - Должно ли детство быть счастливым?

Когда умерла мать, испытала, к стыду своему, что-то вроде облегчения. Но вот когда родилась Олечка — как будто прорвало плотину. Чувства хлынули таким потоком, что всегда холодноватая Вера испугалась и даже пыталась пить успокоительное. Сразу после родов Татьяна ничего не замечала и только радовалась Вериной помощи и участию, но потом, конечно, не могла не обратить внимания…

— Бли-и-ин! — сказал Володя. — Я думал, так только в кино бывает!

— Искусство — отражение жизни, — вздохнула я.

— А что же нам теперь делать? — спросила Татьяна. Как ни странно, теперь, когда всё выяснилось, обе женщины как будто бы жаждали отнюдь не «исповеди чувств», а практически направленной деятельности. Что же им предложить? Одно я понимала четко: нельзя, чтобы они замыкались друг на друге, сделанного много лет назад все равно не воротишь, время назад не ходит.

Подумала и скроила деловитую гримасу.

— Так, дел у вас теперь масса. Придется разгребать все, что наворотили. Во-первых, идете к отцу и дедушке и сообщаете ему о прибыли родственников. Он же до сих пор думает, что его бывшая жена где-то на стороне ребенка пригуляла. Объясняете ему: вот твоя внучка, а вот и правнучка. Пусть радуется, терзается чувством вины, пытается наверстать, искупить и так далее, короче, живет полной жизнью. Дальше едете на родину матери, поправляете могилку бабы Груни, вы, Татьяна, смотрите, откуда начался ваш жизненный путь и всё такое. Потом надо отыскать вашего, Татьяна, отца-очкарика, который уж совсем ни в чем ни перед кем не виноват, и сообщить ему, что у него, в его еще вполне молодом возрасте, есть взрослая дочь и даже внучка. Думаю, что это его, конечно, обескуражит, но и позабавит тоже…

— Да, да! — Володя только что в ладоши не захлопал, видимо, представляя себе еще несколько круто-кинематографических сцен. — Пускай знают! И в гости их пригласить! Пусть еще, кроме меня, мужики за столом сидят!

— Но разъезжаться все равно надо! — твердо сказала Вера.

— Но мы же в соседних домах можем! — примирительно сказала Татьяна. — Чтобы ты всегда могла прийти, помочь или просто чаю попить, и Олечка к тебе после школы…

— Да, — задумчиво кивнула Вера, явно пытаясь представить и скроить свою дальнейшую жизнь.

И это, скажу сразу, тоже не вышло.

С правнуками (их уже двое) теперь сидят живущие рядом отец Веры и его нынешняя бездетная жена, почти отучившая мужа от пьянства. А Вера живет на другом конце города, со своим очкариком. Насчет дочери и внуков он как-то не очень въехал, но Веру, по его признанию, все эти годы вспоминал не только как свою первую (из двух, до сорока лет) женщину, но и как человека, с которым они понимали друг друга. Но вообще-то ему (он молодой доктор наук, занимается оптикой) недавно предложили длительный контракт в Китае. Сейчас они думают, ехать или не ехать. Наверное, все-таки поедут.

В своей поликлинике я много лет работаю в одном кабинете со специалистом-логопедом. Когда у меня вечерний прием, у нее — утренний, и наоборот. Шкафы и стеллажи у нас честно поделены пополам. У меня на них располагаются в основном игрушки, у нее в основном — пособия. И еще, когда мы только начинали вместе работать (это было много-много лет назад), у нас в предбаннике на стене висела ее большая, типографским образом отпечатанная таблица (кажется, еще советских времен), посвященная развитию речи детей: когда, в каком возрасте что у ребеночка в норме появляется — гуление, лепет, отдельные слоги, отдельные существительные, глаголы, прилагательные, фразовая речь и все такое. Очень удобная и понятная таблица, я часто на нее смотрела и в конце концов выучила почти наизусть. Для меня ведь эти сведения тоже, как вы понимаете, важны и полезны, потому что дети со всякими речевыми нарушениями попадают ко мне на прием регулярно.

А потом как-то эта таблица вдруг со стены исчезла. С логопедом я по понятным причинам практически не встречаюсь и спросить о причинах у нее не могла. Да я, если честно, сначала исчезновения таблицы и не заметила, а когда заметила, то решила, что, может быть, она просто порвалась, износилась или какой-то маленький ребенок ее безвозвратно испортил.

Но однажды мы с логопедом все-таки случайно в кабинете пересеклись и я, бросив взгляд на стену (там уже висел советский же плакат про зарядку, подаренный мне когда-то автором, замечательным художником В. Чижиковым), задала вопрос про исчезнувшую таблицу. «Да она уже стала неактуальна», — убегая, мимоходом ответила коллега.

Когда у меня в тот день выдалась минутка, я задумалась над тем, что услышала. Таблицу я, как я уже говорила, практически помнила наизусть. Сравнила свои воспоминания с тем, что видела и сейчас вижу в реальности, и вдруг поняла, что коллега права: та старая типографская таблица отражала какую-то ДРУГУЮ РЕАЛЬНОСТЬ. И той реальности больше нет. То есть сегодня речь у детей, которые приходят ко мне (и, вероятно, к коллеге-логопеду) на прием, развивается в среднем НЕ ТАК, как было отображено в той таблице.

«Ой! — подумала я. — А что же случилось? Почему таблица устарела?»

Ответа на эти вопросы я, разумеется, не нашла. Откуда мне знать? Я же не специалист в логопедии и развитии речи. Тогда я вопрос переформулировала: а КАК, собственно, оно изменилось?

И довольно быстро нашла и сформулировала ответ: если судить о современных детях по той таблице, то практически всем им нужно ставить диагноз ЗРР (задержка развития речи). То есть за прошедшие 20 (предположим) лет речь у детей ан масс стала развиваться позже.

Ого! Согласитесь, что невозможно было не думать о причинах. Но ничего конкретного я так, к сожалению, и не узнала. Смутные (видимо, очень сильно тормозящиеся производящими компаниями) сведения о том, что задержку развития речи на несколько месяцев вызывает постоянное ношение памперсов. Оно, в общем, понятно: любая произвольная регуляция чего угодно стимулирует развитие ребенка, а ее отсутствие — наоборот. Дальше: в среднем родители стали уделять детям больше внимания и, как следствие, лучше видят и понимают их потребности; стало быть, пока потребности примитивные, речь как бы и не нужна — и так поймут. Еще дальше: развитие перинатальной медицины — выживает много недоношенных, «тяжелых» детей плюс (из-за комплекса неизвестных мне причин) много детей с достаточно неопределенными неврологическими поражениями: у всех у них, как правило, есть те или иные нарушения развития речи. Еще дальше (уже почти совсем спекуляции): общественный запрос от современных родителей на «дитятко» — пусть подольше не вырастает, ведь он такой хорошенький. Вам кажется, что это редкость? Поверьте, что нет, ведь сейчас всё чаще ребенка назначают ни много ни мало «смыслом жизни» одного, а то и нескольких взрослых людей. И в этом случае чем он беспомощней, тем лучше. И последнее: информационная избыточность мира. Младенцев, детей так интенсивно пытаются «развивать» и информировать, что у них вырабатывается своеобразная защитная реакция: «Я в домике, не только ничего не вижу и не слышу, но и ничего сказать не могу». Здесь нарушения развития речи вкупе с коммуникационными, то есть с аутистическими тенденциями в развитии, которые, говорят, в последние годы тоже статистически нарастают прямо лавинообразно (верить или нет — не знаю, ни одного строгого исследования, которому безоговорочно поверила бы, пока не видела).