Александр Нилл - Саммерхилл — воспитание свободой

У маленьких детей нет врожденного интереса к одежде, но ребенок, чьи родители помешаны на ней, вскоре и сам приобретает этот комплекс. Он боится полезть на дерево, чтобы не зацепить брюки.

Нормальные дети разбрасывают одежду где попало. Сняв свитер, забывают, где его оставили. Когда я прогуливаюсь по территории школы воскресным вечером, я всегда могу набрать богатый ассортимент ботинок и кофт.

Дети, которые живут не в интернатах, вынуждены считаться с мнениями соседей. Вы только подумайте о тысячах детей, приносимых в жертву этой мерзости — воскресному костюму! Вы видите, как они торжественно вышагивают в своих тесных воротничках и белых платьях, боясь ударить по мячу или залезть на забор? К счастью, сейчас это идиотство умирает.

В Самммерхилле в жаркий день мальчики и учителя могут сесть за ланч без рубашек — никто не возражает. Саммерхилл отводит маловажным вещам соответствующее место, относясь к ним с полным безразличием.

Именно в вопросе об одежде родители часто проявляют свои комплексы относительно денег. Однажды у нас в Саммерхилле был очень скверный маленький воришка, вылеченный, наконец, по прошествии 4 лет тяжелого труда и бесконечного терпения его учителей. Мальчик уехал от нас, когда ему было 17. Его мать написала: «Билл приехал домой. У него не хватает двух пар носков. Проследите, пожалуйста, чтобы нам их вернули».

Время от времени родители проявляют ревность к домоправительнице, которая заботится об их детях в Саммерхилле. У меня бывали мамаши, которые, приехав, прямо отправлялись к шкафчикам своих детей и там хмурились и цокали языком, выражая тем самым свои подозрения, что домоправительница не слишком добросовестна. Подобные матери обычно вообще испытывают большое беспокойство по поводу своих детей, потому что тревога, касающаяся одежды, всегда означает беспокойство об учении и обо всем остальном.

Если бы я хоть что-нибудь смыслил в бизнесе, то открыл бы магазин игрушек. Каждая детская набита сломанными игрушками, на которые ребенок уже не обращает внимания. У любого ребенка из среднего класса чересчур много игрушек. Честное слово, большинство игрушек, чья стоимость превышает несколько пенсов, — пустая трата денег.

Однажды Зоя получила в подарок от одного из бывших учеников великолепную куклу, которая умела ходить и разговаривать. Это была, очевидно, дорогая игрушка. Примерно в это же время новая ученица подарила Зое маленького дешевого кролика. С большой дорогой куклой она поиграла с полчаса, а вот с дешевым крольчонком — несколько недель. Она даже каждый вечер брала его с собой в постель.

Из всех ее игрушек единственной, к которой Зоя сохранила привязанность, была Бетси-Ветси [48] Ветси — от английского слова «wet» — «мочить, мочиться». . Бетси-Ветси — имя голыша, который мог писать. Я купил этого голыша, когда ей было полтора года. Устройство для писанья нисколько не интересовало Зою, возможно, потому, что это была пуританская фальшивка: дырочка для писанья располагалась на талии куклы. Только когда Зое исполнилось четыре с половиной года, она однажды утром объявила: «Мне надоела Бетси-Ветси, я хочу ее кому-нибудь отдать».

Несколько лет назад я попробовал опросить детей постарше. Мой вопрос звучал так: «Когда твои маленькие брат или сестра больше всего тебя раздражают?» Практически во всех случаях ответ был один и тот же: «Когда он (она) ломает мои игрушки».

Никогда не следует показывать ребенку, как действует игрушка. На самом деле ребенку вообще никогда не следует ни в чем помогать, если только он уж совсем не в состоянии решить проблему сам.

Саморегулирующиеся дети, похоже, рады развлекать себя сами, подолгу занимаясь своими игрушками и играми. Они не крушат их, подобно детям, которых усиленно формируют.

Нет никаких причин, почему ребенку в частном доме или в доме с достаточно хорошей звукоизоляцией не позволялось бы играть с кухонной утварью, которая в данный момент не используется, например с металлическими крышками от кастрюль или деревянными ложками в качестве барабанных палочек. Дети обычно предпочитают эти вещи обыкновенным, продаваемым в магазине игрушкам. И правда, любая ординарная игрушка вполне годится на роль снотворного, вгоняющего ребенка в тяжелый сон.

Родители имеют тенденцию покупать лишние игрушки. Ребенок жадно тянет ручонки к какой-нибудь ерундовине — трактору или кивающему головой жирафу, — и родители тут же покупают это. В результате большинство детских полны игрушек, к которым дети никогда не проявляют настоящего интереса.

Что касается игрушек, стимулирующих творческую деятельность, то на рынке их очень мало. Есть много наборов конструкторов, металлических и деревянных, но это не совсем то же, что творческие игрушки. С момента создания конструкторов и головоломок их решение не может считаться вполне оригинальным. Я признаю, что сам не смог изобрести ни одной творческой игрушки, и в этой части мне нечего предложить, но я уверен: мир игрушек еще ждет своего волшебника, который сумеет ближе подойти к сердцу ребенка, чем нынешние изготовители игрушек.

Дети по природе шумны, и родители должны принять этот факт и научиться с ним жить. Чтобы ребенок вырос здоровым, ему должно быть позволено играть в шумные игры столько, сколько требуется.

Я живу с детским шумом уже 40 лет. Как правило, я не осознаю, что слышу шум. Аналогией может служить жизнь на фабрике, где обрабатывают металл, человек привыкает к постоянному стуку молотков. А те, кто живет на шумных улицах, постепенно перестают слышать шум транспорта. Разница состоит в том, что шум молотков или транспорта более или менее монотонен, в то время как детский шум чрезвычайно разнообразен и пронзителен. Шум, конечно, может действовать человеку на нервы. Я должен признать, что, когда несколько лет назад я переехал из основного здания в коттедж, удалившись от шума 50 детей, самое большое удовольствие мне доставляла вечерняя тишина.

Столовая в Саммерхилле — шумное место. Дети, как и звери, шумят во время еды. Мы приглашаем с собой обедать только тех посетителей, которые не имеют комплекса по поводу шума. Моя жена и я обедаем отдельно, но зато мы проводим около 2 часов в день, подавая детский обед, и нуждаемся в отдыхе от шума. Учителя не особенно любят слишком большой шум, но подростки, похоже, ничуть не возражают против шума младших. И когда кто-нибудь из старших ставит вопрос о шуме малышей в столовой, младшие совершенно справедливо протестуют, утверждая, что старшие шумят ничуть не меньше.

Запреты, касающиеся шума, никогда не создают у ребенка такого сильного подавления, как запреты относительно интереса к функциям тела, ведь шум никогда не называют грязным. Тон, которым папа кричит: «Немедленно прекрати этот грохот!», — открытое прочувствованное выражение нетерпения. А вот тон мамы, когда она говорит: «Фу, грязь!», — тон шокированного высоконравственного человека.