Елена Любимова - Как отучить ребенка врать

3) подчас мы совершенно уверены, что наше чадо просто капризничает и не может остановиться в страсти получать все новые подарки. Такое бывает с избалованными в этом плане детьми, у которых и в самом деле дома хранятся груды машинок, горы солдатиков, а также вагон и маленькая тележка кукол. В таком случае наше чадо вовсе не врет, а хвастает, что тоже не слишком хорошо, но имеет несколько иную природу. Кроме того, если оно требует каждый раз новую игрушку все громче, настойчивее, очевидно, что эти «страсти» пора остановить, пока они не переросли в патологию. С этой целью нужно, опять-таки, наедине (не в магазине, где случилась очередная истерика!), в доверительной беседе сказать ему, что все игрушки на свете получить все равно невозможно. Что игрушечные фабрики – это полноценные заводы, работающие круглосуточно, поэтому за день с их конвейера сходят миллионы новых игрушек. Обязательно следует подчеркнуть, что подарки дарят в знак любви, но не только. Хорошие подарки дарят всегда за что-то – например, за такой же хороший поступок, послушание и пр. (мы вольны включить в этот список любые достоинства, которые мы хотели бы развить у нашего капризули).

Как уже было сказано выше, проблема боязни наказаний у детей является куда более глубокой и сложной, чем кажется на первый взгляд. Во-первых, дети изначально пребывают в положении подчиненных по отношению ко всем остальным членам семьи – за исключением разве что домашних животных и младших братьев/сестер. Подчиненность эта выражается во всем – буквально в каждой мелочи, окружающей ребенка. Если мы не замечали этого раньше, то непременно заметим сейчас, что к детям в повелительном тоне обращаются решительно все – от мамы до внучатого племянника, если последний, конечно, старше ребенка хотя бы на пару лет… С одной стороны, пока личность нашего чада находится в зачаточном состоянии, обращаться к нему иначе бессмысленно. Дети все равно не исполнят просьбу лучше и быстрее, чем приказ, потому что не отличают одно от другого. Кроме того, они определяют себя пока не отдельно, а как бы в соотношении с родственниками. То есть, условно говоря, хотят быть «совсем как» папа или мама, подражать им во всем, вплоть до мелочей.

Однако эта ситуация меняется довольно быстро – к 5 годам дети вполне способны испытывать ревность, если их «любимец» уделяет слишком много внимания другому домочадцу. А уже к 7 годам они отчетливо осознают, что им бы было приятнее, если бы мама просила принести «вон то» полотенце с употреблением «пожалуйста». В дальнейшем желание общаться на равных выливается в юношеские бунты, хотя, разумеется, до 10 лет (для самых развитых в личностном плане детей) ни о чем подобном речь идти не может. Тем не менее извечный «командирский» тон начинает наносить травмы растущей личности задолго до того, как ребенок проявит первое желание ему возмутиться.

Во-вторых, детям несвойственно оценочное мышление – они неспособны, так сказать, присваивать чему-то положительный или отрицательный знак. Точно так же они совершенно не понимают значения слова «опасность», «вред» и других абстракций, совершенно необходимых для успешной жизни в обществе. Всему этому мы должны их обучить, но тут есть одна проблема – такие темы их не очень интересуют, им трудно сосредоточиться на одном, да еще и лишенном конкретики предмете надолго. Сами же по себе, без учета нашего воспитания, они «почемучки». То есть любят все проверить, так сказать, опытным путем, а уж после начать выпытывать у родителей, почему пламя газовой плиты обжигает, кошка – царапается, незнакомая тетя на улице – ругается… И, согласимся, далеко не у всякого родителя хватит выдержки объяснить терпеливо и спокойно, что газ является легковоспламеняющимся веществом, а также что тетя не ругалась бы, если бы наше милое дитятко не засунуло ей комок грязи в пакет с продуктами!.. Тем более во всех этих расспросах невыносимо то, что за ними следует – бесконечная цепочка новых «почему», звучащих на каждый уже данный ответ!

Итак, у нас налицо случай, когда собственная воля малыша просто не может быть направлена сплошь на действия, полезные для нас, других домочадцев, предметов интерьера и разных «забавных приборчиков». Беда в том, что он совсем не отличает полезные действия от опасных и разрушительных. И разобранная вплоть до винтиков кофеварка (хорошо, что она была хотя бы отключена от сети!) не сможет ему объяснить, что раньше она варила вкусный кофе, а теперь будет вынуждена отправиться на свалку – это должны сделать мы. Но даже при всей любви к нам, чадо к нам едва ли прислушается, так как абстрактные угрозы оно понимает примерно в такой же степени, как и слово «легковоспламеняющийся». Чтобы объяснить ему значение слова «плохо», нам непременно придется продемонстрировать ему, что это и попутно дать понять причинно-следственную связь между «плохой поступок» и «плохой результат». Точно так же дети постигают значение любых других слов – «вкусно», «горячо», «собака» и пр. Но в случае с поощрениями и наказаниями есть один нюанс. А именно тот, что значения значениями, но наказанию их подвергают всегда именно тот, кого он любит больше всего на свете, и для кого он тоже хотел бы всегда быть «самым-самым». Это обижает вдвойне, не так ли?.. Согласимся, что даже мы, будучи уже взрослыми людьми, рассчитываем на плохое отношение к нам со стороны врагов, но на хорошее – со стороны друзей или любимых!.. Аналогично наказания в исполнении родителей для ребенка вдвойне болезненнее наказаний в исполнении воспитателей детского сада или школьных учителей.

Поэтому наши дети не просто не любят быть наказанными – их такое отношение обижает глубже, чем мы предполагаем. А между тем, по нашему мнению, все справедливо, хотя ребенок не понимает значения этого слова!.. Неизбежность введения системы поощрений и наказаний при воспитании делает неизбежными и эти взаимные обиды. Так сказать, уйти из этой ситуации невозможно – то есть невозможно обойтись без целой череды недоразумений. Однако ее можно либо усугубить, либо, напротив, существенно сгладить за счет определенных шагов, принимаемых в процессе «обучения». Нам здесь нужно лишь иметь в виду, что отношения даже самых совершенных в мире детей с такими же родителями всегда далеки от идеала.

Дети быстро учатся опасаться родительской реакции на те или иные свои действия, а потому у них рано возникает основной мотив для их сокрытия с помощью лжи. Если же наказания слишком уж часты, чувствительны, один из родителей отличается авторитарностью или, наконец, ребенок от природы обладает сравнительно тихим, покладистым характером, дополнительный «перекос» на этом месте попросту неизбежен. Очень скоро младшее поколение в такой семье начнет бояться старшего вплоть до настоящей паники, хотя в норме паника охватывает ребенка только в отдельных случаях. Например, когда он уже и сам видит, что сломал игрушку или тем более не игрушку, а предмет, который ему запрещали даже трогать – не то что играться с ним. Ребенок, живущий в повышенном страхе перед наказанием, находится в зоне особого риска по развитию лживости, так сказать, злостной. То есть лжи постоянной, виртуозной, рано проявившейся и зачастую неспособной самостоятельно прекратиться даже после расставания с родителем – объектом этой лжи и страхов, ее запустивших.