Майя Ракита - Дневник приемной матери

Среди моего окружения только одни дальние знакомые взяли маленького ребенка из детского дома. Мальчик лет 3–4 без конца спрашивал своих приемных родителей:

— Мама, как же ты могла оставить меня в детском доме?

Мама была растеряна. Она-то не оставляла этого малыша, а наоборот взяла его из детского дома.

— Папа, как же ты мог оставить меня в детском доме?

Папа тоже ничего не понял. В первый раз. Но со второго, третьего раза приемные родители повинились перед этим мальчиком и просили прощения. Мама просила простить ее за то, что она оставила своего маленького мальчика в детском доме. Папа умолял простить его за то, что он позволил случиться тому, что его любимый сыночек попал в детский дом.

— Бабушка, как ты могла оставить меня в детском доме? Бабушка, как ты могла разрешить моей маме бросить меня?

И бабушка просила прощения за то, что позволила своей дочери бросить любимого внука в детском доме.

— Дедушка, как ты мог оставить меня в детском доме, почему ты меня не забрал оттуда?

И дедушка тоже просил его простить за то, что он не забрал своего любимого внука из детского дома раньше.

Вопросы маленького мальчика были обращены к его новым родителям, которые перед ним ни в чем не виноваты. НО им пришлось взять всю долю вины и ответственности за кровных родителей, которые бросили своего маленького сынишку, которые отказались его воспитывать. Приемные родители просили простить их. Конечно, мальчик их простил. Дети хотят все и всех простить. Им нужно в этом помочь. Например, взять вину на себя.

В современном мире люди воспринимают разговоры о времени как некую банальность и обыденность. Во многом такое восприятие оправданно той обыденной и банальной жизнью, которую ведут эти люди. Как правило, серьезное отношение ко времени появляется либо с возрастом, поскольку смерть не за горами, либо с потрясением, несчастьем. Не зря же народная мудрость гласит: «Счастливые часов не наблюдают». Ценить каждый час своей жизни — задача непомерно сложная еще и потому, что наполняется этот самый каждый час заботами, делами и хлопотами автоматически. Лишь те ситуации, которые выбивают взрослого человека из его автоматического состояния, заставляют задуматься и о времени, и о смысле проведенного времени, т. е. самой жизни.

Совсем другое восприятие времени возникает у взрослого человека, в жизни которого появляется ребенок. И не просто сын или дочь подруги. А ребенок, который каждую секунду, каждый час находится рядом с тобой. Поверьте, эта ситуация заставляет задуматься о том, как и чем заполнить жизнь ребенка. Моей дочке было 11 с половиной лет, когда под Новый год мы приехали ко мне домой и стали жить вместе. Она практически не умела читать. Школьный образ жизни сформирован был неправильно, так как она иногда приходила на второй урок, а иногда и на третий, появлялась без домашних выполненных заданий, ей все сходило с рук, так как она в обычной школе была на особом, явно привилегированном положении ребенка из детского дома. И единственное, что моей будущей дочке давала привилегия детского дома — это заветные тройки. А какие еще могли быть оценки у ученицы четвертого класса, которая не могла толком прочитать даже условие задачи! Но если о школе у моей дочки имелись хоть какие-то представления о классе и учителе, то домашнего образа жизни не было вообще. Поэтому на время зимних каникул я, как слепая, ухватилась за дом. И мы стали его обживать.

За несколько первых дней нашей жизни мы купили необходимые вещи моей доченьке. Стояла зима, выпал снег, а мы, подставляя свои лица падающим снежинкам, ходили от магазина к магазину. Доченька моя притомилась, я была шокирована ценами на детские вещи и огромным количеством того, что действительно было необходимо. Выяснилось, что мою дочку в маршрутке укачивает. Поэтому мы садились и ехали до того момента, пока тошнота не подступала к горлу. Мы сразу же выходили и там искали нужные нам вещи.

Все эти походы за одеждой и обувью выявили наши слабые стороны. Слабость моей дочки была в том, что она никогда не решала сама, что надевать и что носить. Ее никогда не спрашивали, что ей нужно. Она никогда не делала самостоятельный выбор относительно одежды или обуви. Личных вещей в детском доме у нее не было, и носила она только то, что ей давали.

Слабость моя оказалась в том, что я понятия не имела ни о детских размерах, ни о детских материальных потребностях. А от надежды на то, что дочь сама начнет себе выбирать вещи в свои 11 с половиной лет, пришлось отказаться сразу же. Дочка смотрела на вещи обреченным взглядом, крепко держала меня за руку и ни при каких обстоятельствах не желала оставаться одна. Мои уговоры присесть на диванчик и снять свои дырявые сапоги, пока я ей буду выбирать для примерки ту или иную пару обуви, не действовали. Дочь крепко вцепилась в меня и ни за что не могла разжать руки.

Продавщицы тоже мало в чем разбирались. Им было глубоко фиолетово на наши с дочкой затруднения. Мои просьбы принести нам зимние сапоги такого-то размера были выполнены лишь единожды. Никто не собирался нам помогать. Мы за руку ходили по магазину, я выбирала пару сапог. Дальше мы шли опять же за руку, присаживались на диван, дочка при мне снимала свои сапоги, надевала новые. Если сапоги нам не подходили, мы опять надевали старые, шли искать другую пару сапог за руку, выбирали и опять примеривали. С горем пополам, не разлучаясь ни на секунду, мы оказались обуты и одеты.

Все наши походы и прогулки на зимних каникулах сильнейшим образом истощили меня физически. Я буквально на себе носила свою дочь. Спустя много месяцев я, просматривая фотографии наших прогулок и поездок, заметила, что на всех зимних фотографиях моя дочь нигде не стоит самостоятельно. Вот она висит на мне, вот она буквально налегла на сына моего друга, а вот она ухватилась сзади и почти всем своим весом пригнула мою подругу к земле. И я тогда подумала, насколько же тяжело стоять на земле своими ногами брошенным детям. Поверьте, что эта «висячесть» не есть детское стремление повозиться, поваляться, побеситься с другими детьми или взрослыми. Конечно, моя доченька постоянно заигрывала, дралась, толкалась, убегала и прибегала. Она была постоянно в движении. Но постоять спокойно и самостоятельно одну минуту, чтобы сфотографироваться, была для нее задача ни физически, ни психически непосильная.