Елена Друма - Ты – сама себе психолог

Поймите, девочки, мама просто не осознавала, что это нужно делать, потому что ей самой в детстве не давали тепла.

Есть такая грустная терапевтическая шутка:

Ребенок говорит маме: «Мама, жизнь мне больше не мила, я выпрыгну в окно!» На что она отвечает: «На улице холодно, шапочку надень».

В этой зарисовке вся суть советского воспитания. Не было у родителей времени поговорить о первой любви, о том, что Димка, паразит, пригласил на свидание Наташку, о том, что за партой сидишь не с тем, о том, что учительница при всем классе высмеяла твои новые ботинки, о том, что подружки перестали разговаривать с тобой без видимой причины… Все эти важнейшие переживания ребенок вынужден либо прятать в себе, либо доверять дневнику.

Детское одиночество – самое горькое, потому что его практически невозможно избежать. Дети учатся выстраивать социальные связи через родителей. А значит, когда родители дружелюбны, когда они показывают свою привязанность, свою любовь, поддержку, то и дети вырастают в ощущении, что они нужны и любимы.

Мне безумно тяжело работать с травматиками, которых в детстве отвергали родители, потому что для них весь мир – враждебный.

Одна неудачная шутка – и человек думает, что он для тебя не ценен.

Стоит ему не перезвонить, как у него в голове расцветают махровым цветом фантазии о том, что ты не просто занят, а не хочешь с ним разговаривать.

Травматики очень ранимые. Ничего особенного не значащий для тебя диалог человек будет прокручивать в голове сотни раз, выбирая правильные варианты ответов и реакций. Потому что ты, сама того не зная, попала прямо в травму, задела за живое.

Поэтому, даже если твоя мама была холодной, отчужденной, ты должна понять, что она не родилась такой. Никто таким не рождается.

Когда-то она тоже была маленькой и наивной девочкой, которой не хватало любви, тепла, заботы.

Она тоже была влюбчивым, стеснительным подростком, который страдал из-за мальчика за соседней партой.

Она тоже писала записочки и обсуждала с подружками свои симпатии.

У нее тоже была первая школьная дискотека, биение сердца «пригласит или нет?», радость или разочарование.

В ее жизни были взлеты и падения, радости и горести.

Возможно в какой-то момент она решила, что безопаснее будет просто ничего не чувствовать, чтобы не испытывать боли. Где-то она надломилась. А значит, и тебя она воспитала так же.

Исходя из опыта терапии могу сказать: когда ты обижаешься на свою маму, ты обижаешься не на ту реальную женщину, которую видишь перед собой, а на ту, которая родила тебя в 1981 году, когда в магазинах почти ничего не было, или ту, которая в 1990 году любила твою младшую сестренку больше, или которая на первом курсе твоего университета сравнивала тебя с подружкой Машей, или в первом классе не купила тебе те розовые ботиночки, которые подошли бы к твоему платью. Человек застревает в старых чувствах.

Когда ты будешь прорабатывать отношения с мамой, важно помнить, что прошлое – прошло. Если предъявить маме обиду, она, возможно, и не вспомнит, что сделала не так 10 или 20 лет назад.

Сейчас детские слезы кажутся нам смешными и нелепыми, но по факту, когда ребенку не покупают игрушку, о которой он очень долго просил, или когда родители не приходят на школьный спектакль, или когда хвалят соседскую девочку, сравнивая ее со своей дочкой, для ребенка это очень большая травма.

Как мы с моими клиентами прорабатываем отношения с родителями? По сути, есть только два варианта: прямой контакт и перенос чувств.

Прямой контакт – это непосредственный разговор с мамой. При этом беседа строится без обвинительной «ты-позиции». С мамой нужно говорить только о себе, о своих чувствах, желаниях, о том, что ты испытывала в какой-то момент жизни. Нужно спросить маму про ее детство, дать ей необходимую поддержку, поговорить с ней об ее отношениях, обидах, ожиданиях. То есть непосредственно вступить в контакт с мамой.

Второй вариант, когда мы работаем по методу переноса. Он используется в тех случаях, когда человек по каким-либо причинам не может поговорить со своей мамой. Например, она уже умерла, или ее состояние здоровья не допускает подобных разговоров, или клиент просто не хочет этого.

В таких случаях материнской фигурой выступает терапевт, психолог – человек, на котором можно отыграть все чувства, направленные на маму.

Могу поделиться с тобой тем, как в свое время это делала я.

Мои родители очень хорошие, заботливые, но, в силу особенностей своего характера, они никогда меня не защищали. Жаловалась ли я на учительницу, которая оскорбляет, или на преподавателя, который несправедливо поставил мне оценку, родители занимали позицию невмешательства. У них не было душевных сил за меня заступиться.

Именно эту тему я проработала на личной терапии. Мой психолог на какой-то момент стал моей мамой. Плюсом для меня было то, что эту роль ей позволяли сыграть возраст и жизненный опыт. Например, я приходила жаловаться на какие-то жизненные ситуации, и терапевт полностью принимала мою позицию. Она так и говорила, мол, да, все такие бессовестные, плохие, а ты одна маленькая, бедненькая и несчастненькая. В этом конкретном контексте я была ребенком.

Ты должна понять суть: психолог всегда идет за запросом клиента – это раз.

Во-вторых, психолог доращивает клиента до необходимого уровня зрелости в эмоциональной сфере. Человек с поддержкой психолога прокачивает те качества, которые ему необходимы для жизненного баланса. Например, человека со склонностью к гиперконтролю терапевт будет учить распределять ответственность и расслабляться. И наоборот, того, кто не умеет брать ответственность, психолог учит пользоваться собственными ресурсами.

Если бы я всегда сидела в позиции маленького обиженного ребенка и видела вокруг только виноватых взрослых, то психолог «растил» бы меня. Он показывал бы, как правильно занимать зрелую позицию, учил бы распределению ответственности. Но поскольку мой уклон был совсем в другую сторону, во всем всегда была виновата я, а не окружающие, мы работали с моим чувством вины, создавали для меня внутреннюю опору.

Я, наверное, сейчас расчувствуюсь, но считаю полезным рассказать один очень личный эпизод. Какое-то время назад я была на обучении психологов. Там собралось около сотни моих коллег. Как раз на групповой терапии и произошла неприятная для меня ситуация. Одна участница нелестно отозвалась обо мне, чем очень меня обидела.

Мое классическое ролевое поведение в таких ситуациях колеблется между вариантами: первый – рационально и по-взрослому дать человеку отпор, сказать, что он не прав, и что я не принимаю подобные высказывания в свой адрес. Второй вариант – вступить в дискуссию и уподобиться человеку, пойти в нападение. Для меня это два стандартных сценария. Но в той ситуации, на групповой терапии, я сделала то, чего от меня никто не ожидал (да и сама я от себя не ожидала) – я регресснула в маленькую девочку и расплакалась.