Мария Конникова - Психология недоверия. Как не попасться на крючок мошенников

Сравнивая себя с другими, мы завышаем свои успехи по одной простой причине: мы фокусируемся на своих лучших качествах. Нет, дело не в том, что мы все поголовно прекрасные люди. В ходе одного эксперимента группа наблюдателей следила за взаимодействием студентов внутри группы. Затем они оценивали каждого студента по разным критериям: энтузиазм, ассертивность, дружелюбие. Одновременно студенты оценивали сами себя по такой же шкале. Взгляд со стороны неизменно оказывался значительно более негативным, чем собственное суждение студентов.

Большинство людей, по определению, обладает средними способностями, хотя на деле никто не хочет так о себе думать. У всех детей Озера Вобегон IQ выше среднего, и все они красивы. Их спортивные достижения тоже выше среднего. Они делают большие успехи в изобразительном искусстве, но не отстают и в математике. Может быть, среди них нет новых Моцартов (впрочем, если подумать, у некоторых все же имеются шансы – и у меня есть смутное подозрение, что мой ребенок как раз относится к их числу ), но их музыкальные способности определенно выше среднего уровня. Они вырастают и разъезжаются по свету, оставляя Озеро Вобегон позади, но они по-прежнему лучшие во всем, за что берутся. Мошенник сделает все возможное, чтобы вывести на первый план нашу потребность чувствовать себя выше среднего. Аферисты взывают к нашему тщеславию, и не в чем попало, а в вопросах, которые для нас наиболее важны – недаром на этапе подводки они составили наш подробный психологический портрет. Вы очень умны, профессор Фрэмптон. Как раз то, что я ценю в мужчине. Моя красота станет превосходным дополнением к вашему блестящему интеллекту. Вы очень проницательный инвестор, мистер Коуфакс. Вы прекрасно разбираетесь в людях, мистер Баррет. История, которую рассказывает мошенник, строится на наших уникальных талантах.

И мы верим. Не потому, что это похоже на правду – супермодель завела анкету на сайте знакомств и обратила внимание на меня ? – а потому, что хотим верить. Чем более исключительными мы себя считаем, тем легче нас обвести вокруг пальца. Один жулик, специалист по азартным играм (у него имелись кости с пятерками на четырех сторонах и шестерками на двух – их бросают в последний момент вместо обыкновенных) сказал Дэвиду Мауреру: «Жители Нью-Йорка лучше всех на свете. Как на заказ – годятся для чего угодно. Потому что думают, будто их не проведешь». Жители Нью-Йорка считают себя космополитичными и опытными, поэтому их легче всего обвести вокруг пальца.

История рассказывает сама себя – и этим многие мошенники оправдывают перед собой свои действия. Они так глубоко погружаются в историю, что и сами забывают – хотя бы на несколько мгновений, – что они лгут. Вера в собственную исключительность относится к мошеннику в той же степени, что и к его мишени. Мне можно так поступать, потому что я – исключение из общественных правил. В одной из своих афер наш старый знакомый Демара играл роль Бена У. Джонса, крепкого джентльмена с Юга, который решил внести свой вклад в борьбу с преступностью, устроившись работать охранником в техасскую тюрьму. Систему исполнения наказаний в Техасе никак нельзя назвать мягкой, как и людей, которые в ней работают. Прежде чем Демару наняли, он должен был предоставить рекомендации от трех предыдущих работодателей и личные отзывы от восьми разных знакомых. Казалось бы, такие хлопоты должны были его отпугнуть. Но нет: Демара так вжился в свою роль, что искренне верил, будто создан для этой работы и у него все получится. И когда все действительно получилось (большую часть рекомендаций Демара написал для себя сам), вера в собственную исключительность – подумать только, его не сумели поймать даже в тюрьме! – и привела его к падению. Он чувствовал себя настолько неуязвимым, что дал одному из заключенных тот самый номер журнала Time , где была напечатана статья о нем, с фотографией и всеми подробностями. Заключенный быстро доложил начальству об обманщике, и Б. У. Джонса тихо уволили.

Собственная исключительность служит в глазах мошенника оправданием любой аферы. По словам Майкла Шермера, это верно и для таких людей, как Джона Лерер, и для таких, как Лэнс Армстронг. «Раскаяние Лерера было в чем-то похоже на тот момент из шоу Опры, когда Лэнс признался в употреблении допинга, – то есть никакого раскаяния на самом деле не было». Не было и чувства вины, зато была уверенность в собственном праве так поступать и еще сожаление о том, что ты попался. «Такие люди, как Стивен Гласс и Джона Лерер, – бледные копии Мэдоффа, однако все они относятся к одной категории. Как сказал Лэнс, все велосипедисты принимают допинг во время гонки. Его поймали – что ж, жаль, но это было единственное, о чем он жалел».

В тюрьме Фрэмптону было плохо. У него обострились проблемы с легкими, прокуренный воздух камеры вызывал у него постоянный кашель, поднялось давление – словом, жизнь за решеткой не способствовала укреплению здоровья. Но, несмотря на то что пребывание в тюрьме было, по его словам, «унизительным для человеческого достоинства» и с его сокамерниками обращались «как со скотом», он не прекращал научную деятельность: пользовался установленным в Вилья Девото компьютером, чтобы продолжать свои исследования и следить за полевыми испытаниями, в том числе за открытием бозона Хиггса.

Он продолжал по частям выкладывать свои работы в ArXiv, интернет-хранилище предварительных научных публикаций. Он продолжал консультировать по телефону двух студентов-выпускников. Он даже находил время писать рецензии на статьи для некоторых журналов.

В октябре 2012 года Фрэмптона перевели под домашний арест, и он переселился в дом старого друга. Его адвокаты убедили судью, что пребывание в камере Вилья Девото усугубило и без того серьезные проблемы с легкими.

Тем временем Университет Северной Каролины задержал выплату Фрэмптону ежегодного жалованья размером 106 835 долларов. Фрэмптон подал протест. Более восьмидесяти профессоров подписали петицию в его поддержку. По их мнению, это происшествие ставило под угрозу систему пожизненного преподавания в целом. Однако руководство университета стояло на своем: денег не будет.

Судебные слушания продолжались три дня. Сторона обвинения одну за другой предъявляла улики против Фрэмптона. И его положение становилась все более серьезным. Суд рассмотрел сообщения, которыми он обменивался с мнимой Денизой. В них он выражал беспокойство по поводу «ищеек». И обещал позаботиться об «особенном маленьком чемоданчике». «В Боливии он ничего не стоит, но в Европе за него дают миллионы», – гласило одно из сообщений, отправленных им любимой. Другое: «Понедельник прибытие изменилось. Не рассказывай кока-банде». И еще одно: «Хочу знать, кому ты больше веришь – плохому парню агенту и боливийским друзьям или хорошему парню, своему мужу?» Фрэмптон сказал, что это были просто шутки – откровенно говоря, довольно плоские, но в тот момент они, по его словам, казались уместными и смешными. Кроме того, надо принять во внимание, что в те дни он регулярно не высыпался. Еще одной уликой был нацарапанный на обороте салфетки расчет уличной стоимости наркотиков. Но он сделал его уже после того, как его задержали, доказывал Фрэмптон. У него вообще есть такая привычка – подсчитывать все, что попадает в его поле зрения.