Татьяна Барлас - Дневники препода

Только недавно я поняла, что Наташа напоминает мне меня в студенческом возрасте. Чем – не знаю: Наташа – брюнетка в больших очках, я ближе к блондинке и очки в студенческие годы носила, только когда на доску смотрела. Наташа учится средне или чуть лучше, я была отличницей. Наташа упряма и своевольна, я была правильной и послушной. Но… вот эта голова, вжатая в плечи, взгляд птенца, который хочет летать, но очень боится… А может быть, я все это придумываю?

Курсовую за четвертый курс Наташа запорола. То есть свою пятерку она получила, но сделала пару грубых ошибок в организации исследования. По большому счету, ответственность моя: замотанная десятком курсовых и дипломов и свалившимися на меня новыми административными обязанностями, я почему-то думала, что раз есть общий план, Наташа справится сама. Но… со свойственным ей упрямством она добавила отсебятины, которая, увы, оказалась неудачной.

«Наташа, – сказала я в начале пятого курса, – в дипломе надо будет сделать все то же самое, но теперь правильно». Наташа долго рассказывала мне, как ей будет трудно искать испытуемых, как она не может уговаривать и просить людей… Я ее очень хорошо понимала: у меня в свое время были те же трудности. Но… диплом делать надо, и, дав несколько советов, как облегчить поиск испытуемых, я переключилась на другие дела.

Забеспокоилась я, когда правдами и неправдами вытрясла отчеты по практике, посвященной работе над дипломами, даже из самых отъявленных разгильдяев, кроме… Наташи и еще одной девочки. На собрании, где обсуждалось завершение практики, Наташа сказала, что все объяснит после.

«После» растянулось примерно на два часа. Грустная история о трудностях личной жизни и отношений с родителями, которые довели Наташу до грани нервного истощения, о полностью запущенной из-за всего этого учебе. И я действительно узнавала в Наташе себя, тем более что помнила историю, в которой мои родители вели себя, мягко говоря, не самым умным образом и которая тоже разворачивалась на пятом курсе.

Ругать Наташу было бессмысленно: только масла в огонь подливать. Все, что я могла – выслушать (тоже не так уж мало на самом деле) и предложить поискать врача, который попробует хоть как-то улучшить ее состояние, чтобы она могла учиться. Врача я нашла, но Наташа его помощью так и не воспользовалась (что было ожидаемо). После этого мы виделись с ней только на бегу. Накануне сессии Наташа сказала, что зачеты она благополучно сдала и что самый трудный экзамен – первый. «Наташа, – сказала я, – если сдадите, вам останется, по сути, только диплом. (Вероятность вылететь из института в последнем семестре у нас практически нулевая.) Как только сдадите первый экзамен – сразу же звоните, будем думать, как быть с дипломом».

За первый экзамен в группе Наташи двоек нет. Наташа не позвонила…

Я знаю, что диплом Наташа защитит. Правда, при мысли о том, на что будет похож этот диплом и в какие трудо- и нервозатраты он мне обойдется, делается грустно…

Две группы пятикурсников на занятии, посвященном роли легенд в жизни организации (то есть, в данном случае, нашей МГЛы), делали коллаж на тему «Наши герои и антигерои». Коллаж должен был состоять из геометрических фигур, на каждой из них – качества, которые легли в основу легенды.

Одна из групп ограничилась образом «героя», которым оказалась… я. Мамадорогая! Чего только они не понаписали… «Компетентная» (туловище), «мудрая», «заботливая» (ноги), «заинтересованная», «лояльная» (руки), «веселая» (рот), «прямая», «честная» (глаза), «ответственная» (лоб), «творческая», «внимательная», «открытая» (бантик), «понимающая», «отзывчивая», «оптимистичная», «тактичная», «психолог-практик», «хороший рассказчик», «юная душой» (кудряшки).

У второй группы были два героя и один антигерой. В герои, наряду с моим начальником (очень сильным харизматиком – способность вовлечь, уверенность, требовательность, харизма, юмор, открытость новому опыту, собственная позиция), опять попала я… В антигерои – абстрактная вахтерша: хотела бы знать, откуда они ее взяли, когда у нас исключительно охранники мужского пола.

Это, конечно, не я. Увы… Но чертовски приятно, когда твоя персона лежит в основе вот таких красивых легенд.

Преддипломье – тяжелая пора и для студентов, и для преподавателей. Через полтора месяца, скрыв под косметикой и специально приготовленными одежками следы бессонных ночей, спрятав за гладкими фразами и красивыми презентациями нестыковки и недоделки, студенты выйдут на защиту и… защитятся все. В этом году были сомнения по поводу одного-двух самых отпетых, но от декана получено негласное указание: выпускаем всех. А сейчас – пора предзащит, когда мы стараемся найти как можно больше «слабых мест» и напугать их посильнее, чтобы к защите они представили нечто не совсем уж позорное. Некоторым, увы, без такой проработки никак нельзя. Но страдают все.

…Одна из преподавательниц опаздывает на предзащиту и просит пропустить без очереди ее дипломницу, говоря, что та в очень плохом состоянии. Мы зовем девушку, та покрыта красными пятнами, на глазах слезы… Таня завершает образование, отстав от своего набора на два года. Что с ней случалось, я толком не знаю. Знаю, что девушка она серьезная, старательная и неглупая. Всего несколько дней назад она выступала на студенческой конференции, докладывала бойко и спокойно. Похоже, перед затянувшимся финишем семилетнего марафона высшего образования сдали нервы. А руководительница, оказывается, опоздала, потому что пыталась привести Таню в чувство перед дверью в аудиторию.

Мы быстренько выслушиваем Таню, говорим ей пару ободряющих фраз и собираемся отпустить.

– Таня, – говорю я ей осторожно, – что в вашей работе привело вас в такие расстроенные чувства? У вас же нормальная работа.

Ох, не следовало мне этого делать: Таня опять заливается слезами…

На следующий день передо мной сидит другая второгодница, красавица блондинка (точнее, рыжеволосая) Алена. Алена прислала мне сумбурное письмо, из которого я почти ничего не поняла и попросила все рассказать при встрече.

Оказывается, накануне – на предзащите – ей сказали, что методика, которой она пользовалась, плохая, что выделила она исследуемые признаки так, как выделять их нельзя, и теперь она хочет переделать всю работу с начала до конца. Я прихожу в ужас и долго и упорно уговариваю ее ничего не переделывать, а ограничиться «там подчистим, здесь подправим, тут по-другому напишем». В ходе уговоров… правильно, Алена начинает рыдать. Рассказывая сквозь слезы, как трудно было ей все организовать, провести и как она старалась… Алена не моя студентка. Надеюсь, что ее руководительнице удастся отговорить ее от безумной идеи переделать весь диплом.