Мирослава Клепацких - По эту сторону психоза. О шизофрении устами больной

Лишь потом я узнала, что если бы у меня были вши, то меня побрили бы налысо и всё равно положили бы в больницу.

С поруки матери, меня завели в больничное отделение. Тут же дверь была заперта на замок, я услышала, как очередная заведующая отделением говорила моим родителям, что ещё потребуется, пока я буду в больнице, чтобы они привезли мне эти вещи. Тогда мои опасения подтвердились. Я бродила туда-сюда по коридору отделения, подумывая, что же ещё можно сделать. В итоге принялась колотить оконное стекло. Ударила кулаком раз-другой. Заболел кулак. Сбежались санитарки, окружили меня. Я принялась пихаться всем телом, защищаясь от них. «Здоровая какая!» – воскликнула одна из них. Они уложили меня на койку и связали… это было что-то вроде смирительной рубашки.

– Мы тебе сделаем укол, чтобы ты успокоилась, – сказала одна из них.

– Я уже успокоилась, – ответила я.

– Нет, – возразила она.

Кололи они мне в тот раз аминазин.

Я отказалась самостоятельно расстёгивать ремень с необычной застёжкой, поэтому они разрезали его ножницами и вкололи мне аминазин внутримышечно.

– У Вас есть дети?! – спросила я перед этим у той, которая намеревалась мне сделать укол.

Она со «стёбной» улыбкой ответила:

– Нет.

– Оно и видно! – воскликнула я, и они снова расхохотались.

После этого я лежала и ревела. Но в то же время краем уха слушала окружающую обстановку. Я тогда узнала, что здесь лечится мой однофамилец.

– Не твоя ли сестра? – спросила одна из санитарок у него.

– Нахрен мне нужна такая сестра? – ответил он.

На следующий день я познакомилась с главным лечащим врачом, И.В.

Он сказал мне, что сегодня ко мне приезжали родители, но что мне пока рано их видеть, что я пока не в том состоянии, чтобы с ними встречаться.

– Целый месяц мне здесь лежать, – посетовала я.

«В лучшем случае через месяц тебя выпишут», – говорила одна из девушек, которые стояли у моей постели вчера и разъясняли мне «понятия».

– Ну, кто тебе сказал, что месяц? Не месяц, меньше, – ответил он, и это была ложь.

Меня выписали лишь через два месяца.

Когда в прокуренном туалете я справляла свою нужду однажды, дверь открыл маленький мальчишка и, стоя в дверях, принялся нагло пялиться на меня. Эта ситуация была настолько диковинной для меня, и я была так растеряна перед такой-то мелюзгой, что я просто завизжала в расчёте на помощь со стороны кого-нибудь из взрослых. Сначала никто не обращал внимания, и тот мерзкий мальчишка, казалось, ликовал, а потом, наконец, пришла одна из санитарок. Ей было невдомёк, отчего я раскричалась в такой чепуховой ситуации, но мальчугана за дверь она выставила.

То, что я испытываю чувство, «словно мои мысли кто-то читает», первым выпытал у меня И.В.

Мне и в самом деле когда-то казалось, что есть какая-то связь между моими мыслями на чей-то счёт и объективным отношением ко мне со стороны этого человека. Что если я допущу какую-то вольность в мыслях, размечтаюсь ненароком о том, о чём не следовало бы, то это обязательно станет явным, да и самой себя после этого я бы жутко стыдилась. Поэтому я стремилась проконтролировать не только своё поведение, но и свою мыслительную активность.

Как бы я не подчёркивала слово «кажется», никто из психиатров не придавал ему особого значения.

«Дознание» произошло во время одного из тех диалогов, которые так утомляли меня.

– Бывает ли у тебя ощущение иногда, что кто-то читает твои мысли?

– Да.

– Это мальчик?

– Как Вы догадались?

За это «Как Вы догадались?» мне тут же стало очень стыдно. Потом я ещё долгое время стыдилась даже вспоминать о том случае.

Одна общительная девочка подошла ко мне, устроилась рядом и стала задавать один за другим вопросы.

– Какого числа у тебя День рождения?

– Такого-то октября.

– А у меня такого-то мая. Какой у тебя любимый цвет глаз?

– Такой-то.

– А мой: зелёные и голубые.

И так далее. За счёт её непринуждённых вопросов, диалог строился легко, и я решила позже применить то же самое на практике с другой девочкой.

– Какого числа у тебя День рождения? – спрашиваю.

– Такого-то мая.

– А у меня – такого-то октября. Какой у тебя любимый цвет глаз?

– Серые.

– А у меня карие. Какой у тебя любимый фрукт?

Она ответила. Отвечала она с вежливой улыбкой, но такого непринуждённого диалога, как с той, с другой девочкой, с ней у меня не получилось, и я прекратила её «донимать».

<���…>

Одна из сильных «авторитетных» девочек стала однажды выпрашивать у меня тетрадку. Сначала просто просила, потом стала предлагать взамен то тушь, то ещё что-то. Она просила упорно и настойчиво, так что я поняла: пока не получит своё – не отстанет. Дала я в итоге ей ту тетрадь, причём, «за просто так».

Потом похожая ситуация повторилась с моими… трусами. Она предлагала обменять их на свои. Я знала, что мои родители были бы в шоке, и никак не могла допустить этого.

Кто-то из девочек втесался в наш разговор, приняв её сторону. Не помню, каким образом мне всё-таки удалось вывернуться из той неловкой ситуации.

Оставила на память та девочка мне свой рисунок: сердечки фломастерами около моего имени. Она нарисовала его до того, как начать выпрашивать у меня тетрадку.

…Мы поехали в Санкт-Петербург уточнять диагноз. Я изо всех сил надеялась на то, что здесь какая-то ошибка, что диагноз «шизофрения» поставили мне по недоразумению.

Незадолго до этого был выпускной у нашего класса. Подумав, я отказалась в нём участвовать в общем праздновании: не хотелось быть запечатлённой на видеоплёнку толстой и с короткой стрижкой, которая мне совершенно не шла.

В Санкт-Петербурге у меня были были он-лайн друзья, но, опять же, не хотелось попадать в их поле поле зрения, будучи страшненькой, поэтому в тот раз я не воспользовалась случаем встретиться с ними.

Там мама много фотографировала меня. Я надеялась втайне, что хоть какой-то из снимков отобразит меня вполне симпатичной, но тщетно.

Мама, кажется, считала, что было бы просто дурачеством побывать в Санкт-Петербурге. не запечатлевшись при этом на фотоплёнку в разных местах этого города. Я не стала спорить с ней по этому поводу и просто то и дело позировала в разных местах.

Тогда ещё в Питер приезжали «Linkin Park». До этого мне не доводилось бывать на концертах всемирно известных рок-групп, поэтому я загорелась желанием посетить выступление. Внезапно и неожиданно для меня, мама согласилась купить для меня билеты.

Концерт был за день до той даты, которая позже ознаменовалась в моей жизни, как день уточнения диагноза.