Мария Лазинская-Прупес - Женские судьбы. Психоанализ

Следующий механизм защиты – регрессия. Возврат к более ранним стадиям психосексуального развития (включая задержки развития у детей после тяжелых психических травм) или проявления тех или иных элементов ранних стадий психосексуального развития у взрослых, которые позволяют им снизить уровень тревожности и как бы вновь оказаться в рамках родительской защищенности и опеки, обозначается понятием «регрессия» [13, с.111]. Стадия, к которой стремится регрессия определяется, как правило, наличием точек фиксации, то есть того или иного срыва («повреждения») на пути нормального психосексуального развития. Фиксация и регрессия взаимосвязаны, но регрессия – это защитный процесс, а фиксация принадлежит концепции развития. Как неудовлетворение тех или иных потребностей ребенка на определенной стадии психосексуального развития, так же, как и чрезмерное удовлетворение его потребностей в заботе, опеке, питании, могут приводить к формированию определенных точек фиксации. Эти точки фиксации проявляться могут в поведении как в норме (на доклиническом уровне), а также могут проявляться в форме психических расстройств.

Далее рассмотрим следующий механизм защиты – интроекцию. Психический механизм и процесс, посредством которого внешний объект замещается его психическим представлением, а отношения с внешним объектом заменяются отношениями с воображаемым внутренним (интроецированным) объектом, описывается понятием «интроекция» [13, с.114]. Действует интроекция не только в качестве защитного механизма, но также и в процессе нормального развития. Ребенок интроецирует образ матери и таким образом снижает тревогу при ее отсутствии (уменьшает сепарационную тревогу), и это способствует постепенному увеличению автономности его существования и поведения. Интроекция указывается как важный способ защиты, используемый «Я» при болезненных эмоциях данного типа, и характеризуется как «невротический механизм» в работе Зигмунда Фрейда «Ревность, паранойя и гомосексуальность» (1922) [17, с.44].

К девяти способам защиты, которые хорошо знакомы на практике и исчерпывающе описаны в теоретических работах по психоанализу (регрессия, вытеснение, формирование реакции, изоляция, уничтожение, проекция, интроекция, борьба «Я» с самим собой и обращение), добавим десятый механизм защиты, который можно выделить в качестве одного из эффективных способов преодоления депрессивного состояния, – сублимация.

Зигмунд Фрейд в понятии «сублимация» объединил различные формы человеческой деятельности, которые не имеют прямой связи с сексуальностью, но порожденные силой сексуального влечения, то есть таких, при которых разрядка энергии инстинктов (и их производных – влечений) реализуется внеинстинктивных формах поведения [13, с.115]. Развитие «Эго» зависит от сублимации как одного из главных производных влияний культуры и социума.

Сублимации доступны только ранние (прегенитальные) устремления ребенка (быть любимым, признанным, ощущать свою ценность), таким образом, сублимация генитальной сексуальности у взрослых маловероятна, так как разрядка сексуальной энергии достигается исключительно в оргазме. Хотя сублимация и рассматривается в качестве защиты (от импульсов и влечений, исходящих из «Ид»), но она гораздо в большей степени имеет отношение к норме, чем к патологии, поскольку обеспечивает адекватное разрешение инфантильных конфликтов, которые при отсутствии механизма сублимации могли бы привести к неврозу [13, с.115].

В качестве одного из способов преодоления депрессивного состояния отдельно можно выделить творчество. Согласно психоаналитическому учению Зигмунда Фрейда произведения искусства, подобно сновидениям, имеют манифестное и латентное содержание [13, с.258]. К латентному содержанию можно отнести, так называемые, скрытые мысли и мотивы, которые требуют психоаналитической интерпретации с целью выявления полного смысла произведения. В основе неосознаваемого мотива творческого акта, по теории Фрейда, лежит желание художника заменить неудовлетворяющий его объективный мир собственной психической реальностью.

Зигмунд Фрейд определял границы психоаналитического толкования художественных произведений и те границы, за которые психоаналитический метод проникнуть не может: влечения и их превращение – это последний пункт, доступный психоаналитическому познанию, а сама же природа художественного гения недоступна психоаналитическому пониманию [13, с.258]. Психоанализ, таким образом, на объяснение феномена художественного творчества не претендует, но предлагает интерпретацию мотивов создания художественного произведения и раскрывает его психоаналитический смысл. Психоанализ художественного творчества изучает формы катарсического взаимодействия личности с проявлениями креативной активности художника, а также его индивидуальными особенностями. В психоанализе катарсис следует понимать, как состояние психологического очищения, которое связано с процессом отреагирования внутреннего напряжения через рецепцию художественного произведения.

Депрессия (субдепрессия) и мания (гипомания) – два крайних полюса эмоциональной (или аффективной) жизни человека, между которыми эта жизнь с индивидуальными колебаниями протекает в одну или другую сторону [23, с.10]. На первый план депрессия выдвигает тонкие и глубокие чувства, подвергая их морально-нравственной оценке, она рефлексирует и постоянно возвращает в прошлое. Учитывая, что оба эти состояния – мания и депрессия —определяют в результате все поведение индивида, то у творчески одаренных людей они определяют вектор их творческой направленности, проникая как в фабулу повествования, если речь идет о писателе, так и в сюжет картины, если речь идет о живописце, и влияя на сам механизм творческого процесса. Своим творчеством художник будто бы кодирует сообщение о себе и о мире. Художественное творчество затрагивает всю личность, а не отдельные творческие способности [7, с.531]. Гений всегда творчески продуцирует только то, что вытекает из структуры его личности, из глубины его чувств, которые наполняют его собственный уникальный и неповторимый мир, а эмоциональная окраска произведения напрямую зависит от состояния его аффективной сферы [23, с.12]. Всем известные эмпирические случаи частной жизни творческих знаменитостей, как и статистические научные исследования, в очередной раз подтверждают факт взаимосвязи между повышенной способностью к продуктивному творчеству и аффективными расстройствами [23, с.28].

В своей книге «Вечные спутники: Творчество и аффективные расстройства» Шувалов А. В. и Бузик О. Ж. рассматривают связь творческого процесса с аффективными расстройствами, приводя конкретные примеры изображений аффективных нарушений не только в беллетристской литературе, но также в кинематографе и живописи [23]. Они обнаружили, изучив распространение спектра психических расстройств среди талантливых и гениальных личностей различной творческой направленности (литература, живопись, музыка и т.д.), что аффективные расстройства чаще встречаются у композиторов (в 45 процентах случаев). У представителей других творческих направленностей такого высокого присутствия аффективных расстройств не отмечено. У актеров и актрис («людей чувств и аффектов»), к примеру, истерические расстройства или аффективные – в 15 процентах случаев [23, с.6].