Юлия Купрейкина - Храня друг другу ревность

Когда в отношениях кто-то кого-то ревнует на постоянной, системной основе, это не всегда значит, что у второго партнёра есть кто-то на примете или уже «в рукаве». Но это всегда значит, что отношения не имеют достаточной стабильности, чтобы спать спокойно (об этом подробно поговорим очень скоро). И не важно, связано ли это с неумением принимать любовь от партнёра, или есть потенциальный соперник/потенциальная соперница. Нужно быть на страже. Как ни парадоксально, но именно этот контроль часто провоцирует обратный эффект. Человек отдаляется, причин для ревности становится как будто больше… но в основе может быть вовсе не внимание любимого человека к другому/другой, а невнимание ко мне . Это мне не хватает ощущения собственной ценности рядом с этим человеком. Я не чувствую, что интересна/интересен. Не чувствую, что меня хотят. Не чувствую, что мои потребности важны. И не потому, что «у него/неё кто-то есть», а именно из-за отсутствия этих ощущений у меня.

Эти ощущения в идеале могут быть сигналом и толчком для решения создавшихся трудностей в паре, но почти всегда возникает идея о том, что есть «третий лишний» – внешний враг, но не внутренний.

Совершенно очевидно, что ревность законна и абсолютно естественна, когда есть малейший повод сомневаться в собственной ценности для своей второй половины. Обычно этот вопрос мы бдим в фоновом, постоянном режиме и «включаемся» активными действиями (не всегда видимыми глазу).

«Сложность ревности должна остановить нас от сведения этого явления к чему-то одному – «всего лишь доказательство любви» (как было модно до 60-х), «всего лишь неуверенность в себе» (как модно сейчас). Если предположить, что ревность имеет своей целью охрану важных для нас отношений от предполагаемых угроз, то «она так же сложна, как а) ценность отношений; б) угрозы для них и с) способы уберечь их от угрозы», – к такому выводу приходит социолог Гордон Клэнтон 5 5 https://link.springer.com/article/10.1007/BF01257940 . И я склонна согласиться с ним. Мне кажется, что этот блестящий вывод поможет нам по-иному взглянуть на возможности преодоления такой яркой разновидности социальной боли, как ревность.

Считается, что ревность – это не отдельная эмоция, а сочетание таких эмоций, как гнев, тревога, беспомощность, стыд, печаль, безнадёжность, брезгливость 6 6 Лихи Роберт. Ревность. Как с ней жить и сохранить отношения . Парадоксально, однако, что мы легко можем спутать это состояние с другими, очень похожими на ревность, чувствами: завистью, например. «Ингредиенты» у них будут примерно одинаковыми. Но если зависть мы можем даже смаковать и в конце концов найти спасение в обесценивании того, к кому испытываем это чувство, то с ревностью, очевидно, этот номер не проходит. В ревности есть эта самая драматическая амбивалентность. Мы наделяем близкого человека высокой ценностью, а снизить её – значит отказаться от собственного решения и вложенных ранее ресурсов. Поэтому ненавидеть любимого так, как мы можем ненавидеть постороннего человека, нанёсшего нам ущерб, не получается.

Гнев, возникающий в ответ на фрустрацию потребности, невозможно «отработать» адекватно. Когда запускаешь в любимого человека тарелкой, купленной в свадебном путешествии, легче становится лишь чуть-чуть и совсем ненадолго. В нашей психической реальности человек, в которого инвестировано так много чувств, не может резко девальвироваться. Поэтому, когда я слышу о ревности, то понимаю, что исключительная специя в этом коктейле – та самая любовь, та самая привязанность, что бы мы ни вкладывали в эти понятия. Не будь этого компонента, вряд ли ревность случилась бы. Случился бы гнев, раздражение, злоба – в случае, если нарушили мои владения, и у меня есть силы наказать обидчика. Или это была бы тревога, беспокойство, беспомощность, безнадёжность – если есть тотальная зависимость от ресурсов обидчика. Или же просто печаль – от невозможности реализовать свои потребности. Ревность же – это дьявольская смесь, включающая в себя эту самую любовь: компонент, несовместимый с гневом.

При соединении амбивалентных чувств случается та самая боль, которую едва ли возможно расшифровать и объяснить. «Кака тут любовь? Когда вон, воздуху мне не хватат. Надышаться не могу… А в груди прям жгёт! Прям жгёт, как будто жар вон с печи сглотнула!..» – пытается объяснить своё состояние Надя из фильма «Любовь и голуби». Да что там говорить: когда я ревную, и я не могу чётко назвать свои эмоции, хотя психолог с дипломом. Мне плохо, у меня дрожат руки, меня бросает в жар и в холод, а однажды я попыталась описать это состояние на бумаге, и вышло так:

Главное сейчас для меня – поскорее уснуть. Уснуть – всегда помогает, когда хочется умереть прямо сейчас. А ты не спросишь – как мои дела? Зачем спрашивать, когда ответом будет известное до оскомины – болит там, где вырвано сердце. Я его не чувствую, только вот пустота обжигает.

Уже завтра будет иначе – в отчаянии заполнить пустоту поползут минуты, образуя пространство жизни. Инстинкт вырвется, и тело станет искать спасения. Захлёбываясь мутной водой, оно таки выплывет к суше.

Но сегодня мне нужно уснуть. Это лучшее из всех возможных решений, второе и последнее из которых – доминантное – умереть 7 7 Джу Вендетта. Deadline .

Мы буквально чувствуем ревность всем своим существом. Это, конечно, качественно отличается от переживания условно «простых» эмоций, с которыми худо-бедно понятно что делать. В ситуации с ревностью дилемма «казнить нельзя помиловать» неразрешима, ибо включает противоречие, дихотомию «любовь – ненависть». Либо нам придётся разлюбить, снять с него/с неё надетую нами корону, либо мы продолжим страдать, испытывая к нему или к ней амбивалентные чувства.

В связи с этим по-прежнему для меня открыт вопрос о том, насколько облегчает страдание ревнивцу причинение боли любимому человеку. Месть не приемлема социально и не афишируется. Разве что в кругу самых близких, доверенных лиц мы можем, испытывая стыд, признать: да, хотелось причинить боль, хотелось, чтобы он/она почувствовал (а), как больно мне. Но одно дело – хотеть причинить боль, а другое – действительно нанести ущерб.

По моим представлениям, месть возможна лишь тогда, когда отношений больше нет и нет надежды на воссоединение. Это тот самый случай: «так не доставайся же ты никому!». Если пара имеет потенциальную возможность к реанимации, скорее всего, убивать партнёра ревнивец не будет. Пока теплится надежда, что всё ещё возможно вернуть/реанимировать, надо полагать, месть откладывается. При этом гнев может нарастать. В случае, если образ любимого разрушен, если любимым человеком будет «пользоваться» теперь другой человек, идея нанести как можно больший урон может быть вполне реализована. Однако есть нюансы.