Генри Ким - Четыре серых цыпленка Мистера А

— Говорю для вас обоих, – начала она, вскинув от бумаг глаза. – Вам нужна работа, в отличие от этих, – скривилась она и метнула взгляд за дверь, нисколько не опасаясь, что «эти» её услышат, – у вас есть медицинские книжки, стаж. Оба вы живёте рядом с одним магазином. Супермаркет «Вишня» увеличивает помещение, они набирают персонал. А может, и не увеличивают, кто знает. Неважно – заявки есть. Работник зала – кассир. Выкладка товара, замена ценников, товар выгрузить – мальчикам, – сделала акцент она, – продажи. Ну как обычно, понимаете? Заявка вообще одна, но в таких делах обычно путаница, понимаете?

Рим не видел эмоций на лице сидящей девушки – она не повернулась, чтобы посмотреть на соперника.

– Пойдёте на стажировку? Попробовать-то можно сходить – настаивала работница, обращаясь ко мне. – Впрочем, ещё освободилось место сторожа свалки. Могу вас записать и туда.

– Нет, спасибо, работник зала – хорошо, – заторопился Рим, убирая бумажку с адресом магазина, временем и датой стажировки в карман. – Всего доброго.

Девушка выходила следом. Она элегантно встала, накинула сумку на плечо, словно бретельку бюстгальтера, и прошла мимо Рима, даже не взглянув на него. Прошла мимо лиц цвета больничной штукатурки. Прошла мимо своего будущего.

Так считал Рим. Когда оба вышли на улицу, он всё решался подойти к девушке, шёл следом. Но чем дольше собирался с силами, тем сложнее ему казались непроизнесённые слова.

В момент девушка остановилась и чуть повернула голову вбок, словно обнаружила за собой слежку. Рим тоже остановился и стал ждать, пока девушка обернётся и заметит его. Качнувшись на одной ноге, она достала из сумочки пустую коробочку из-под йогурта, запустила ей в стоящую в двух метрах от неё урну и зацокала каблуками по асфальту.

– Отличный бросок, – выдавил из себя Рим, оставаясь на месте.

Не двигаясь, он тянулся за ней взглядом, пока она не скрылась в переулке.

– Интересно, она чувствовала на спине мою ладонь? – подумал Рим. Только сейчас, когда девушка ушла, когда Рим не мог видеть её реальную, он полнее всего увидел её лицо, фигуру, изобразил манеру поведения в голове. В голове она казалась намного привлекательнее, и грудь у неё поднималась выше.

Подойдя к урне, Рим заглянул в неё и сразу испугался, что кто-то на него смотрит. Баночка из-под йогурта выглядывала из самой глубины нежно-розовым полуоткрытым ротиком. Приподняв голову, Рим закрыл глаза и, выдыхая, представил губы девушки, её язык, облизывающий рот. Она широко улыбнулась, показывая жёлтые с чёрными пятнышками сталактиты зубов, и небо мысли почернело. Собираясь взять баночку из-под йогурта из мусорки, Рим, как сахарная сумчатая летяга, вытянул руки, но затем снова прижал их к телу, и крылья за его спиной пропали.

Когда Рим возвращался домой, из темноты воспоминаний пропало лицо девушки, но жёлтые, трещащие по швам зубы светились в пустоте.

– Неужели я не вижу ничего лучшего, и мне хочется этого? – спрашивал Рим сознание.

– Неужели ты думаешь, что можешь получить даже это? – насмехалось оно в ответ.

– Да здравствует новый день! – послышался властный голос, а за ним почти шёпот раскрывающихся дверец шкафа.

Воздух моментально заполнился запахом полироли для мебели и крема для обуви. Идеально чистые стенки с семью полочками с одной стороны, шесть из которых занимали туфли, седьмую – выходную – топтали кроссовки, что казалось необычным. Люди не привыкли к тому, что самый загадочный человек в городе снимает костюм и выходит на пробежку: если уж ты скрытен – скрывай от всех свои пристрастия.

В огромной корзине стопочками лежали выходные вещи и носки. Всё перпендикулярно, параллельно и под прямым углом. Идеальный порядок без единого преступного пятнышка.

– Да здравствует новый день! – Мистер А всегда произносил эти слова перед вскрытием своей гардеробной – отдавал дань традиции.

Так говорили и его отец, и дед, эквилибрист и художник соответственно, как только открывали глаза. Ни у того, ни у другого большого шкафа не имелось: только каморка с вещами и заплечный мешок. И если деду столетие назад хватало веры в себя и стойкости произносить эти слова каждое утро, внуку, которому жизнь предоставляла куда больше шансов, пренебрегать ритуалом не следовало.

В семь утра створки стеклянного шкафа Мистера А открываются, и начинается его день. День, наполненный смыслом, радостью и долгом. В соседней комнате играют джазовые музыканты с нестареющих пластинок, под бодрые звуки которых Мистер А, в такт покачиваясь, надевает костюм соответственно дню недели, опрыскивается одеколоном соответственно времени года и отправляется в гараж прогревать машину. Ещё с начала осени в сибирских краях выпадает снег. Сперва быстро тающий, он въедается в почву ледяным клином, мороз забирается под куртку, а руки в карманах носят только в перчатках, но, несмотря на «сковывающие» условия погоды, несмотря на то, как Мистер А следил за опрятностью своей одежды, обуви, рабочего стола, кабинета, утреннее время он всегда уделял семье.

– Как настроение, девчата? По лицам видно, что снилось что-то приятное, да? – спросил он у жены с дочкой, ещё толком не проснувшихся.

Девочка четырёх лет, София, что-то пробормотала и покачала головой, будто в трансе. Более бодрая Анна, расчёсывающая дочку, подставила лоб под поцелуй мужа и погладила его плечо.

– Привет, – отозвалась она. – У нас хорошо, но у Марии ночью поднялась температура, и сегодня её не будет.

– Главное, чтобы кто-то вышел вместо неё, остальное неважно, – предостерёг муж и запустил пальцы в волосы дочери, поднимая ладонь вверх – волосы струились и падали на плечи, как макароны.

Софи вскинула руки и вскрикнула, обнимая голову:

– Моя красивенькая причёска!

– Всё в порядке, – показала Анна зеркало, – ты и так красивенькая.

– К четвергу она уже может встать на ноги, – продолжал Мистер А. А если даже и не встанет, то пара банок твоего абрикосового варенья к ужину приведут её в норму. Сегодня нужно попросить выйти Бориса. Ты ему не звонила?

– Он уже согласился, – закончила делать причёску Анна, бросая на плечи дочки хвост, – они ещё ночью договорились. Я узнавала.

– Хорошо, ему нужно больше практики. А ты умница, – он наклонился, поцеловав её в лоб ещё раз, точно попав в свои очертания губ, и Анна почувствовала, как в холодное осеннее утро тепло пробегает по её спине.

Почтение в семье Мистера А воспринималось как должное, но не умаляло значимости царившего в стенах благополучия. Случайному человеку, попавшему в обиталище Мистера А, проведённое отопление показалось бы камином. Внутренности дома в тёплых тонах обивались подушками, как стены карцера, тонули в мягких диванах, как в трясине, однако эффект имели другой. Любой гость, посетитель, клиент, приходя сюда, просились на повторное посещение, потому Анна решила прекратить приём на дому. И хоть за десятки «домашних» приёмов из вещей ничего не пропало, каждый вошедший пытался поглубже просунуть свой нос в щели закрытых дверей, что Анну всегда настораживало.