Мария Чебан - Искренне и нежно: заметки о вере и любви

Ты приходишь ко мне с расправленными плечами и аккуратной причёской. Открываешь книгу, в которой чёрными буквами по белой бумаге написано о том, как должно быть. Начинаешь читать. Я, сгорбившись и запустив пальцы в запутавшиеся волосы, слушаю твой спокойный беспристрастный голос.

Ты говоришь, что всё должно быть правильно. И я соглашаюсь: как же ещё, если не правильно? И ты, одобрительно кивнув, продолжаешь. Читаешь Символ веры, цитируешь отцов, ссылаешься на катехизис. И я соглашаюсь: хорошие источники, достойная аргументация, кристально-точная логика.

Тогда ты приводишь мне подробную классификацию грехов. Рассказываешь, чем блуд отличается от прелюбодейства, а лихоимство – от сребролюбия. Холоднокровно заключаешь: «Царства Божия не наследуют». Ждёшь соглашения и, не дождавшись, подозрительно смотришь на меня: «Уж не из этих ли ты, которые…» Я поднимаю на тебя красные от слёз глаза.

Ты отшатываешься, забираешь книгу и бормочешь: «А я-то думал… И эта обманулась…» Уходишь. Я смотрю тебе в след с благодарностью и жалостью, ведь тебе – служителю веры – предстоит отпускать грехи и решать, над чьей головой произносить «аксиос».

Ты уходишь, а я остаюсь плакать, надеяться и любить.

Если честно, нет ни одной области, в которой я бы чувствовала себя хоть мало-мальски компетентной.

Богослужебный устав? Явно нет. Да, я смогу вовремя ответить «Тебе, Господи» на возглас диакона, но аще случится какой-нибудь эдакий случай вроде престольного праздника в Великий пост, то я задумаюсь. Крепко так задумаюсь. Задумаюсь о том, а что я, собственно, тут делаю, когда на земле есть настоящие профессионалы.

Музыка? Ха-ха-ха. Да, человеку, никогда не державшему в руках гитару, я могу показаться маэстро. Но когда среди тонкочувствующих эстетов мне придётся стать свидетелем сравнения двух исполнений арии Петра из оратории Баха, то я буду удивлённо молчать. Потому что при всём желании не услышу никакой разницы между «высокодуховным» и «всего лишь страстным» исполнением и почувствую себя безнадёжно потерянной. Это чувство будет усугубляться тем, что ВСЕ, кроме меня, эту разницу услышат. И я буду долго думать и не понимать: это из серии «а король-то – голый» или у меня действительно такое чёрствое сердце?

Литература? Я вас умоляю! Куда уж мне тягаться с литераторами, которые говорят о Пушкине так, как будто вчера общались с ним тет-а-тет? Я всего лишь любитель литературы, а не её знаток.

Ну, может, хотя бы духовная жизнь? Тут-то какие проблемы? Но я бы сказала, что они здесь только начинаются. Вплоть до того, что мне – проучившейся три года в духовном центре Руси – режет слух фраза «я молился». Серьёзно? Ты говорил лицом к лицу с Богом? Расскажи, каково это? Правда, что слаще этого нет ничего на земле?.. А, ты имел в виду, что вычитывал правило? А я-то уж подумала…

Но удивительным и непостижимым образом, несмотря на всю мою некомпетентность, я нужна. Потому что отец Матфей (Мормыль) один, а храмов – много. Потому что гениальный Пушкин жив, пока его читаю негениальная я. Потому что, слыша моё вычитываемое по слогам правило, Бог улыбается.

Однажды в умной психологической книжке я прочитала совет для тех, кто не может найти своё дело: «Вспомните, что вы любили делать в детстве». Хоть особых проблем с выбором пути у меня не было, совет показался мне весьма любопытным. Поскольку память надёжно припрятала от меня детские воспоминания, я при первой же возможности ненавязчиво спросила у мамы: «А что я любила в детстве?» И мама ответила: «Собирать пазлы».

Я, признаться, ждала чего-то более романтичного и несколько разочаровалась в самой себе. Тоже мне, дело жизни. Ерунда какая-то. Но чем больше я думала над этим, тем лучше понимала себя и свой подход к жизни.

На первый взгляд собирание пазлов трудно назвать творчеством, ведь итоговая картинка уже нарисована Художником. Но зрителю это станет очевидным только тогда, когда найдётся человек, способный собрать тысячи маленьких деталек в единое целое. И этот человек, собирающий рассыпанное, – я.

Я снова и снова забываю годы жизни Пушкина, путаюсь в научных терминах и краснею в ответ на вопрос: «А смотрела ли ты это всемирно известное кино?» Но из своих скудных знаний я умею собирать удивительные словесные картины. И хоть они нарисованы не мной, а Художником, я радуюсь им, как своим.

Они действительно мои. И ваши тоже. Не потому, что мы их создали. А потому что Художник рисовал для нас.

Мне очень обидно, когда творческое начало сводят до отдельных видов искусства. «Ты пишешь стихи? Вау, да ты творческий человек!» Да, я творческий человек. Но не потому, что пишу стихи. Точнее, не только поэтому. Я верю, что словосочетание «творческий человек» можно сократить до простого «человек». Потому что творчество есть в каждом.

Есть оно и в тебе. Потому что творчество – это выделять цветными маркерами темы в конспектах. Это вышивать гладью бабочек на воротнике рубашки. Это покупать синие тарелки вместо белых, потому что они лучше подходят к интерьеру кухни. Это сокращать тяжеловесную дробь до изящной единицы. Это танцевать музыку руками. Это вкладывать в слова молитв свои смыслы. Это играть с ребёнком в придуманную вами игру.

Не бывает высоких и низких творчеств. Бог сотворил бескрайний космос, но не забыл про смешную черепашку, живущую в панцире. Потому что великое и масштабное было бы пустым без маленького и уютного.

С какой же лёгкостью ты ежедневно творишь этот мир! Творишь свою работу, легкую для тебя и загадочную для большинства людей. Подобно героям романов, творишь свою любовь. Творишь единственное и неповторимое детство своих детей.

Какая же это сладкая ответственность – творить своё бытие.

Каждый знает чувство очарованности: ремеслом, искусством, человеком. Оно случается тогда, когда мы впервые встречаем что-то таинственное и до слёз прекрасное.

– Я сегодня была на службе. Там красиво пел хор, а ещё были священники, и свечи горели. Сказочно!

– Представляешь, музыка – это набор семи нот! Какая же это загадка…

– Он так интересно говорит! Кажется, я влюбилась.

Некоторые знают чувство разочарования и скуки. Оно приходит тогда, когда мы вдоль и поперёк изучили ремесло, искусство, человека.

– Я сегодня была на службе. Хор завалил стихиры, диакон не попадал в тон, священник возгласы путал, алтарники свечи не могли вовремя вынести. Бардак.

– Слушать уже не могу эту музыку. Доминанта, тоника, три четверти… Ничего нового человечество уже не придумает!

– А он всё говорит и говорит…