Роман Дудин - Арифметика демократии

– Давай вноси поправки в Закон! – потребовали они.

– Какие именно поправки надо внести? – спросила та с очень серьёзным выражением лица.

– Поправки, что начинать делить надо с нас!

– А с кого конкретно из вас надо начинать?

– Ну это мы потом разберёмся, а сейчас давай вноси это!

– Нет, извините, пока вы этого не уточните, я ничего вносить не буду! Я присягала соблюдать Закон, а Закон защищает права участников Общества, которые окажутся под угрозой, если не будет чёткого порядка действий! Поэтому сначала все уточнения, а потом поправки!

Оппозиционеры стали предлагать различные законопроекты, где каждый предлагающий хотел начинать делить с себя. Однако каждая программа встречала возражение среди соратников:

– Предлагаемый вами закон незаконный, потому, что, начиная делить с вас, мы недополучим апельсинов! Так что ваш законопроект ничем не лучше того, что действует сейчас. Поэтому начинать делить не с вас, а с нас!

Но в ответ на это сразу же звучало:

– А если начинать делить с вас, то апельсинов недополучим мы. А раз мы недополучим, значит, ваш закон незаконный. А раз ваш закон незаконный, значит, законный – наш!

Поскольку задачу никак не удавалось решить, дебаты продолжались. А поскольку задача была очень ответственная, разбирательства решили продолжать до тех пор, пока не выяснят всё до конца. Но поскольку нескончаемое выяснение становилось для многих неинтересным, дальнейший поток поступающих пожертвований оказался под угрозой иссечения. А поскольку, как известно, без финансирования никакая демократическая борьба вестись не может, то, чтобы спасти дело, для решения проблемы приходилось работать в усиленном режиме.

В усиленном режиме, для ускорения решения вопроса приводимые доводы приходилось подкреплять словами, которые должны были помочь оппонентам быстрее соображать. Слова подбирались самые веские и крепкие, которыми можно было только наградить оппонентов, своей неграмотностью и заботой о сиюминутной политической выгоде саботирующих борьбу за правое дело. И поскольку такой формат дискуссии оказался для слуха простых участников Общества гораздо привычнее (а самое главное, гораздо понятнее), интерес к мероприятию снова стал возрастать.

Чем креативнее лидеры Оппозиции награждали друг друга эпитетами, тем больше интереса к действию проявляли остальные участники. Однако, как бы не был велик и могуч демократический язык, все выразительные слова рано или поздно оказались использованы во всех комбинациях, и через некоторое время и этот режим разбирательства стал простым обезьянам наскучивать.

Спасение дела требовало ещё более решительных действий, и лидеры Оппозиции нашли новые методы. Таковыми оказались физические меры воздействия на оппонентов, которые пошли в ход после того, как все словесные аргументы закончились. И чем эффективнее лейбористы отвешивали друг другу оплеухи, тем больший поток пожертвований шёл на мероприятие.

Лицезрящие действие сопереживали процессу всей душой и украшали его своими комментариями.

– Давай, давай! – кричали они, – так её! Ещё, А-а-атлично! От-так ей, от-так! Пинка ей теперь, правильно, а теперь мордой ей в грязь. От-так, пусть покушает!

В этот момент мимо проходила Умеющая Считать до Бесконечности.

– Вот видишь, а ты жалела потраченных корок! – сказали ей радостные обезьяны.

– Вы, кажется, что-то собирались уточнять Умеющей Считать до Ста, – заметила она.

– Да, кстати, – вспомнили они, и повернувшись к дерущимся, проорали – Не забудьте ещё и про уточнения для Умеющей Считать до Ста!

Лейбористы встали, отряхнулись, и, поправив галстуки, вернулись к дебатам. Диалог очень быстро перешёл на повышенные тона, а затем и в ругань. Когда же ругань сменилась на драку, зазвучали комментарии «Давай, давай!».

Так Оппозиция сумела получить оглушительный успех вопреки всем пессимистичным прогнозам Умеющей Считать до Бесконечности, и стала неотъемлемой частью демократической культуры общества. Успех мероприятия был столь сильным, что к нему стали возвращаться снова и снова, отдохнувши и собравшись с силами для новой борьбы. В таком режиме разбирательства продолжаются до сих пор, периодически затихая и снова разгораясь, в меру того, насколько серьёзно идёт финансирование. Ибо без нормального финансирования ни одна серьёзная борьба в политике не возможна, а возможны только кухонные разбирательства простых обезьян, не умеющих считать далее, чем до трёх, которые всё же готовы бесплатно на одном лишь чистом энтузиазме друг другу доказывать, что оппонентам надо перестать поддерживать своего лидера и начать поддерживать ихнего. И в таком режиме преданные своему делу обезьяны продолжают разбирать, чей законопроект незаконный.

По мере того, как в обществе окончательно устоялось разделение на классы, имеющее разное отношение к распределению апельсинов, в нём как-то сами собой появились слова, эти классы обозначающие. Умеющие считать до трёх обезьяны назывались барамуками, до тридцати – разделюками, а Умеющая Считать до Ста называлась просто: Верховная.

Верховная получила своё название потому, что придумала его сама, и спорить с ней по этому вопросу никто почему-то не стал. Что касается разделюков, то такое название придумали они себе не сами, а были названы так Верховной за то, что, как она сказала, разделяют с ней ответственность за делёж апельсинов, а с барамуками беззаботность жизни простых участников Общества. Впрочем, барамуки значение этого слова поняли по-своему: разделюки те потому, что разделяют между ними апельсины, чтобы было для них гораздо важнее, чем разделение каких-то тягот. Что касается барамуков, то так их назвали и разделюки и Верховная сразу, причём совершенно не сговариваясь между собой, и в унисон стали их так называть, никак не объясняя, почему они решили использовать именно это слово.

Единственная, кто попыталась дать объяснение названию «барамуки», была Умеющая Считать до Бесконечности, которая барамукам объяснила так:

– Барамуки вы потому, что весь ваш язык – это сначала «бе», а потом «му»!

На лицах барамуков возникла знакомая гримаса, с которой они обычно говорили «бе-бе-бе!», но тут же почему-то исчезла, и на смену ей стали проступать черты другой, с которой они говорили «му…», но и этого звука не последовало, а возникла небольшая заминка, по завершению которой был дан ответ обычными словами:

– …не ты это слово придумала, и не тебе его и трактовать! – выпалили барамуки раздражённым тоном и в тот день больше с ней не разговаривали.

С тех пор обиженные на Умеющую Считать до Бесконечности барамуки стали называть её «умеющей считать» не иначе, как в кавычках, подразумевая противоположный смысл, а сама она себя называть своим именем в прежнем смысле. Так в обществе Справедливости и Равенства возникли новые слова, которые легли в основу его демократического языка.