Любовь Гребнева - Аврал. Разное

« Теперь перейдём прямо к объяснению Татьяны с Онегиным. … В этом объяснении высказалось всё, что составляет сущность русской женщины с глубокою натурою, развитою обществом, – всё: и пламенная страсть, и задушевность простого, искреннего чувства, и чистота, и святость наивных движений благородной натуры, и резонёрство, и оскорблённое самолюбие, и тщеславие добродетелью, под которой замаскирована рабская боязнь общественного мнения , и хитрые силлогизмы ума, светскою моралью парализовавшего великодушные движения сердца …»…

« А нынче что к моим ногам

Вас привело? Какая малость !

Как с вашим сердцем и умом

Быть чувства мелкого рабом?

В этих стихах так и слышится трепет за своё доброе имя в большом свете , а в следующих затем представляются неоспоримые доказательства глубочайшего презрения к большому свету …», «… пока она в свете, его мнение всегда будет её идолом, и страх его суда будет её добродетелью …»

« Вечная верность — кому и в чём? Верность таким отношениям, которые составляют профанацию чувства и чистоты женственности, потому что некоторые отношения, не освящаемые любовию, в высшей степени безнравственны. Но у нас как-то всё это клеится вместе: поэзия – и жизнь, любовь – и брак по расчёту, жизнь сердцем – и строгое исполнение внешних обязанностей, внутренно ежечасно нарушаемых … Жизнь женщины по преимуществу сосредоточена в жизни сердца; любить – значит для неё жить, а жертвовать – значит любить. Для этой роли создала природа Татьяну; но общество пересоздало её …».

Мне понятны благие побуждения Виссариона Григорьевича, обличающего рабское положение женщины в обществе и т. п. Но давайте посмотрим: так ли всё просто, действительно ли всё процитированное относится к Татьяне?

Во-первых, обращает на себя внимание крайне упрощённый взгляд на мир женщины: ею либо движет любовь, либо расчёт. Всё. Никаких других мотивов не допускается. Впрочем, такой взгляд можно отнести на счёт незрелости нашего общества.

Сначала приглядимся внимательнее к отношениям между Татьяной и большим светом: как там обстоит дело с рабской боязнью общественного мнения. Слово – Пушкину:

Это Татьяна на балу, где её вновь увидел Онегин. А вот она сама принимает гостей в своём доме:

Перед хозяйкой легкий вздор

Сверкал без глупого жеманства ,

И прерывал его меж тем

Разумный толк без пошлых тем ,

Без вечных истин, без педантства,

И не пугал ничьих ушей

Свободной живостью своей.

Безусловно, люди, принадлежавшие к высшему свету, прекрасно умели владеть собой. Предположим, и Татьяна в совершенстве овладела этим искусством, все сердечные движения загнала глубоко внутрь и «рабски» подчинилась светским условностям. Однако не всё на свете можно скрыть и не всё на свете можно подделать. Рабство, насилие над собственным сердцем всегда оставляет на человеке незримое клеймо. И люди (даже люди высшего света) ещё не настолько роботы, чтобы этого не чувствовать. От Татьяны же явно исходят какие-то иные вибрации. Вот это « беспечной прелестью мила » разве можно подделать искусственными приёмами, муштрой, дрессурой? Нет, простите, с рабством это никак не совместимо: одно исключает другое.

Татьяна – явление небывалое в высшем свете: её здесь любят ! Звериным чутьём люди чувствуют её внутреннюю суть и тянутся к ней: и дамы, и старушки, и мужчины, и девицы. В чём же эта внутренняя суть? «Добродетель»? О, не надо оскорблять Татьяну этим бюрократическим словом! Нету в ней никакой добродетели, в ней есть человечность . (А Белинский обвинил Таню ещё и в тщеславии добродетелью… Эх!) И есть в Татьяне ещё нечто сверх того, что трудно определить словами, но оно воздействует на окружающих неотразимо: некая сила и некая тайна…

Верно, что Татьяна тяготится светом, для неё светская жизнь – лишь видимость жизни. Отчего же не оставить её? Наверное, всему своё время. А сейчас, можно сказать, эта жизнь – её долг, задача, работа:

Теперь это французское выражение переводится ёмким русским словом «порядочность», причём имеется в виду не показная, а глубинная, внутренняя порядочность, присущая человеку. Вот в этом и состоит нынешняя задача Татьяны: в высшем свете должен присутствовать этот «верный снимок». И посмотрите: её присутствие действительно нужно здесь. Ей каким-то образом удалось сделать так, что свет приспосабливается к ней , а не наоборот. Люди при ней стыдятся пошлости, подтягиваются, стараются быть чуточку выше самих себя. Как у неё это получилось? Ведь никому себя не противопоставляла, не произносила обличительных речей, как Чацкий… А так – «тихо, просто» оставалась сама собой. Одно слово – гений! Когда же Татьяна станет необходима где-то ещё, она оставит свет тотчас и без малейшего сожаления, тут можно не сомневаться.

А что же представлял собой Евгений к моменту новой встречи с Татьяной Лариной? Он проходит свой период безвременья. На балу он появляется в полуневменяемом состоянии. Где его носило всё это время? Где он был вчера? Как попал сюда – на этот светский раут в Петербурге? А главное – зачем? Лучше у него это не спрашивать, он не знает. Он теперь страшно уязвим: панцирь его разбился, «опричнина» разбежалась. Евгения выводит из забытья шок – явление Татьяны здесь, где её не может быть, потому что не может быть никогда; явление Татьяны – преодолевшей и превозмогшей, чего тоже «не может быть никогда»… Ну да что я буду пересказывать Пушкина. Если раньше Онегин как-то ещё держал своё чувство под контролем (хотя этот «контроль» то и дело выходил ему боком), то теперь, что называется, полетели все тормоза: безудержная страсть овладевает им, как болезнь. Он вдруг обнаружил, что, оказывается, привык считать Татьяну своей. У него и документ есть, то бишь письмо хранится, где ею собственноручно написано: « То воля Неба – я твоя! ». И теперь она недосягаема для него. КАК ЭТО ТАК?!