Любовь Гребнева - Аврал. Разное

Нет, Евгений, тебе далеко до твоего идола. Как стало видно после дуэли, ты вовсе не супермен, как ни примерял на себя этот имидж. Слава Богу, ты просто человек.

Но мы забыли о Татьяне. Она уже погрузилась в книги, которые читал он . Труд Татьяны в келье Онегина можно сравнить с трудом исследователя и первооткрывателя, или вдумчивого детектива, или врача, вникающего в труднейший случай. Что-то изменилось в ней: она как бы выросла, поднялась на новую ступень осмысления. Изменилось и её чувство к Евгению: исчез этот взгляд на свой «предмет» неизменно снизу вверх; возможно, появилось и сострадание, которое является следствием понимания.

Их пути в этом мире разошлись. Возможно, навсегда. Но где-то, в таинственной и недоступной моему зрению «Матрице», они остались связанными навеки.

7.

Дорога без конца,

Она когда-то выбрала тебя,

Твои шаги, твою печаль и песню.

Только вот идти по ней

С каждым шагом всё больней…

(С. Баневич. Дорога без конца)

Мне кажется, что именно Татьяне Лариной удивительно подошла бы эта песня. Но ведь она – о людях Творчества, о его мучениках и подвижниках. Можно ли отнести всё это к Татьяне? Наверное, мы очень формально подходим к вопросу о том, кого считать творческими людьми. Здесь для нас критерием служит то, что поддаётся учёту: написал такие-то произведения, сыграл такие-то роли, создал картины, снял фильмы и т. д. А если главное творение человека – сама жизнь, если он гениально живёт или иначе: его жизнь – шедевр? В таком случае Татьяну можно смело назвать Художником. Да ведь и у Пушкина особое отношение к своей героине: она ему ближе всех остальных его персонажей. Это уж даже не персонаж, а второе «я» Пушкина – его лучшее «я».

Всё это я говорю для того, чтобы хоть немного оттянуть момент отъезда Лариных из деревни в Москву. Для Татьяны прощание с родными местами – как прощание с жизнью. Зачем она едет? Кому это нужно? Маме нужно, это понятно: старушка не сможет спокойно умереть, не устроив жизнь дочки. Но самой-то Тане для чего ехать? А ведь по большому счёту именно ей действительно надо ехать, что бы ни ожидало впереди. Здесь уже всё прожито, всё сделано, и больше делать нечего. Допустим, можно умолить мать остаться. Что тогда? Бесконечное переживание уже пережитого, повторение, прокручивание… Зацикливание. Таня станет рабой Прошлого. Но это не её удел, она – человек Дороги. И Татьяна принимает отъезд как неизбежность. В этом тоже проявляется её гениальность: редко встречающееся в людях чувство Смысла во всём. В России оно выражается ёмкой формулировкой «так Бог велел» (помните, это няня говорила ночью Татьяне: « Так, видно, Бог велел …»).

Впереди новые потрясения, испытания, неизвестная новая жизнь. Держись, Таня! Предстоит испытание высшим светом – одно из труднейших. Но сейчас в жизни Татьяны наступает безвременье, когда разрушен прежний мир и почва уходит из-под ног – самое ужасное состояние и в жизни человека, и в жизни общества.

8.

Что ж, пора нам поближе познакомиться с мужем Татьяны. Отношение к нему сложилось, на мой взгляд, несправедливое: досадная помеха счастью наконец-то нашедших друг друга Евгения и Татьяны; самодовольный «толстый генерал»; нечто из разряда мебели, окружающей его супругу; в самом лучшем случае – просто второстепенное действующее лицо романа. Так ли? А будет ли полна «энциклопедия русской жизни» (как называл роман В. Г. Белинский) без него – будущего декабриста, а может быть, и не будущего, а уже члена тайного общества? Почему я так уверена в этом? А чего же ради тогда была задумана Х глава «Онегина»? Вообразить, чтобы сам Евгений Онегин подался в декабристы, – полный абсурд, туда шли люди совсем другой закваски. Муж Татьяны как раз и есть человек другой закваски, хотя когда-то он бурно проводил время в одной компании с Онегиным – своим родственником и другом. Он несколько старше Евгения: воевал с Наполеоном (что тоже характерно для декабриста) и, видимо, воевал храбро: «… муж в сраженьях изувечен», – с болью вырывается у Татьяны при её последнем объяснении с Онегиным. Таким образом, этот человек знает жизнь, но в чём-то сумел остаться большим ребёнком. Когда на балу рядом с Татьяной он « всех выше и нос, и плечи подымал », его распирала детская гордость: «Смотрите! Завидуйте! Умрите все от зависти!». А помните, с какой искренней радостью и каким широким жестом он потащил Онегина знакомить со своей женой. А помните, как он умеет открыто и от души смеяться, да так заразительно, что вместе с ним смеётся даже его сумрачный родственник Евгений. Оказывается, мы знаем об этом человеке не так уж мало, хотя Пушкин говорит о нём вскользь и в очень немногих словах. В то же время чувствуется, что самому Пушкину он знаком очень хорошо и симпатичен.

Увидев впервые Таню на каком-то светском мероприятии, где она сидела « между двух тёток у колонны, не замечаема никем », генерал, что называется, обалдел и уже не сводил с неё глаз (недаром же они всё-таки родственники с Евгением). Татьяна, конечно, не была влюблена в него. Но… видимо, этот человек её чем-то к себе расположил, в отличие от прежних ухажёров (Буянова, Пыхтина и Петушкова). « Неосторожно , быть может, поступила я. Меня с слезами заклинаний молила мать. Для бедной Тани все были жребии равны. Я вышла замуж …» – говорит Татьяна Евгению в конце романа. Возможно, она тут больше оправдывается сама перед собой, да и Онегина щадит. Не совсем были равны для неё все жребии… Вряд ли Татьяна связала бы свою жизнь с человеком, с которым у неё бы не было никакого созвучия . А здесь это созвучие, видимо, было. Помните маленькую деталь на балу, уже в Петербурге: « Затем к супругу обратила усталый взгляд, скользнула вон …». Люди понимают друг друга без слов – это о многом говорит.

У меня сложилось впечатление, что муж дал ей неизмеримо больше, чем богатство, знатность и положение в обществе: он дал ей душевную опору, уверенность в себе, ощущение своей необходимости на свете. И то сказать – этот человек появился в жизни Тани как раз в самую ненастную пору её жизни, когда она, выдернутая из своей деревни в чужую Москву, в постылый свет, чувствовала себя совсем потерянной. Уж не он ли явился ей в первый раз всё в той же «Матрице» в образе косматого мишки, который по-рыцарски протянул ей лапу через ручей? По габаритам подходит…

Вот теперь, хоть и не люблю я полемики, придётся немного поспорить с Виссарионом Григорьевичем Белинским, с которым раньше я была согласна во всём, да и сейчас согласна во многом. Выписываю дословно соответствующие куски из работы В. Г. Белинского «Сочинения Александра Пушкина. Статья девятая»: