Любовь Гребнева - Аврал. Разное

Эта девушка полна мечтами о жертвенной, героической любви, которая потребует всех её сил без остатка. И эти мечты, и запойное чтение романов – не пустое времяпрепровождение. Это подготовка, и очень серьёзная, к подвижнической жизни, которая ей предстоит. Так что мечтательность Татьяны совсем иного рода, чем у Обломова или Манилова. Это уже действие, вернее сказать, – готовность . Таким же образом и чтение для Татьяны – действие, а именно: активный поиск своего мира и людей своего мира (в окружающей-то жизни их не было).

Она влюблялася в обманы

И Ричардсона, и Руссо.

…

Воображаясь героиней

Своих возлюбленных творцов —

Клариссой, Юлией, Дельфиной,

Татьяна в тишине лесов

Одна с опасной книгой бродит,

Она в ней ищет и находит

Свой тайный жар, свои мечты,

Плоды сердечной полноты…

Это и есть творческое чтение: не потребление, а отдача. Именно так и следовало бы вообще читать книги. Во всяком случае, авторы мечтают о таких читателях.

Итак, всё это о Татьяне мы знаем от Пушкина. А Онегин понял это мгновенным озарением, без слов, поскольку Татьяна весь вечер молчала. Но это означает, что Онегин – человек её мира, что он – избранный, и она ждала именно его, а не первого встречного интересной наружности.

И дождалась … Открылись очи,

Она сказала: это он!

Что же – счастье? Подарок судьбы? Если бы…

А тем временем друзья едут от Лариных, и между ними происходит разговор, к которому стоит внимательно прислушаться. Это не пустой и малозначащий разговор, каким он может показаться на первый взгляд. Здесь Онегин выдаёт себя с головой, вот только Ленский ничего не понял, кроме того, что Евгению не понравилась Ольга.

– Ну что ж, Онегин? Ты зеваешь.

– Привычка, Ленский.

– Но скучаешь ты как-то больше .

– Нет. Равно.

Онегин врёт. Ленский прав: Евгений зевает действительно больше, чем обычно. Почему же? Потому что зевать не хочется, а надо . На самом деле он зол, он едет в прескверном настроении; всё раздражает: « Какие глупые места !»; « глупая луна на этом глупомнебосклоне ». Заметим: в таком коротеньком разговоре Онегин трижды повторил слово «глупый». Так что же случилось? Глупо! Глупо, что поехал к Лариным, глупо, что встретил Татьяну. Чувство к этой девушке никак не входит в его планы. Татьяна – дерзкий вызов всем его ценностям и сложившимся понятиям.

Вот как глупо пошатнулось благополучие Евгения, и это надо поскорее скрыть: от Ленского, а главное – от себя, а ещё главнее – от Пушкина!

Онегин изо всех сил «опускает» сам себя, переведя разговор на пищеварительный тракт: « Боюсь, брусничная вода мне б не наделала вреда ». Порядок восстановлен, ситуация под контролем. И вдруг, неожиданно для самого себя – бряк: « Скажи, которая Татьяна? »

Женя, ну что ты придуриваешься? «Которая Татьяна?» – действительно бином Ньютона! Весь вечер у них просидел и ведь прекрасно знаешь, которая Ольга и которая Татьяна. Но что поделаешь – неудержимо тянет произнести это имя, вот и выдумал предлог. А дальше уже совсем открытым текстом: « Я выбрал бы другую, когда б я был, как ты, поэт. В чертах у Ольги ЖИЗНИ нет ». Это в Ольге-то нет жизни? Да она вся – комочек энергии, особенно в сравнении с бледной и молчаливой сестрой. Но Онегин имеет в виду иную Жизнь. Оказывается, он знает о ней! Смотрите, какая неожиданная глубина вдруг приоткрылась в этом человеке… (И это первое чудо, совершённое Татьяной).

Но отдушина тотчас захлопнулась. (Агент Смит не дремлет!) У Пушкина так:

4.

Прошло время, и Татьяна, пробравшись в «Матрицу» (всё в том же вещем сне), «считала» и это скрытое чувство Евгения к ней. А что это за компания монстров сидела за столом вокруг её избранника – будто опричники вокруг грозного царя? А это и есть его опричники, которые блюдут покой и комфорт своего господина (или раба?) и подавляют всяческое «инако». Недаром «хозяин», зная, что за дверью – Таня, поглядывает в ту сторону лишь украдкой от своих «слуг».

А сам Евгений, выходит, в «Матрице» – самодержавный деспот? О, и ещё какой! Впрочем, и вне «Матрицы» Пушкин иной раз намекает на это: « уж в руки модного тирана ты отдала судьбу свою », « блистая взорами, Евгений стоит подобно грозной тени ».

А что это за хибарка в лесу, где сидела компания? А это онегинская неприступная крепость, где замурована его неприкосновенная личность. Но в «Матрице» она выглядит именно как хибарка. И вот в эту-то крепость ему подбросили Татьяну!

И вскоре сию «цитадель» потрясает взрыв небывалой силы – письмо Татьяны. Вот уж, что называется, прямое попадание. Не такими ли взрывами – потрясениями излечивается душевная гангрена, подобная онегинской? Разумеется, если в человеке осталось хоть что-то живое. Это произведение Пушкина как раз и заключает в себе серию ударов по ледяной скорлупе, в которую добровольно заточил себя герой романа.

В какое состояние был ввергнут на этот раз Евгений, какая душевная борьба в нём происходила, об этом даже Пушкин говорит скупо, деликатно и осторожно. А я вообще молчу. Осмелюсь только сформулировать некоторые выводы, которые сам Онегин вряд ли формулировал словесно.

1. Я чуял, что она невычисляема и непредсказуема, но чтоб настолько…

2. Какая-то безрассудная отвага… Как она смеет быть такой свободной? Как она не боится быть такой уязвимой? Ведь ничем, ничем не защищена!

3. Разве можно быть такой в этом подлом мире! Что с нею будет? Её унизят, раздавят, уничтожат… Боже мой, надо что-то делать.

Кажется, впервые в жизни Евгений поднялся до того, чтобы забыть о себе, болея душой за другое существо. Но, в то же время, дать волю своему чувству – означает взять на себя роль ведущего. А как ведущий Онегин несостоятелен и полностью отдаёт себе в этом отчёт. Его проповедь Татьяне в саду – акт самоотверженности, без преувеличения. И это даже больше, чем проповедь, это настоящая исповедь. Он сам сказал: « Примите ж исповедь мою …» Действительно, Онегин никогда и ни перед кем так не раскрывал свою душу. И открыл даже самое сокровенное – свой « прежний идеал », который он встретил в Татьяне. Но настолько необычны и непривычны для героя подобные душевные движения, что после этого акта почти неизбежен срыв глубоко вниз.

5.

Роковые именины Татьяны. Он не должен был туда ездить. Он вообще больше не должен был ездить в этот дом. Он и не ездил.