Полина Боттичелли - Художник должен быть счастливым

Ещё я думала, что я вышла из тела. Всю ночь я считала, что моё тело лежит где-то на песке, а сознание сидит у костра.

Я думала, что всё происходящее – сплошная галлюцинация. Я пихала руки в костёр.

– Огонь жжётся, Полина. Не суй в него руки.

В разгар ночи ребята отвели меня в гамак. Он висел на толстой приземистой сосне.

Я легка в гамак, а Маша укутала меня спальником.

Надо мной, как бескрайняя поляна самоцветов, всеми цветами радуги сверкали бесчисленные звёзды. На Байкале и так невероятно красивое небо, а под кислотой оно ожило и выглядело совершенно сказочно и бесподобно. Чёрные ветки сосны, попадающие в поле моего зрения, подрагивали и слегка расплывались, напоминая перья ворона.

Когда начало светать, мы отправились к севиному дереву.

Песок из-под его корней выдуло ветром, и оно стоит на них, как на кривых ходулях.

Мы уселись на корни и стали наблюдать за тем, как восходит солнце.

Небо опять порозовело.

– Всё именно так, как я думала. До чего прекрасен мир!

Я плакала от счастья.

Севе нужно было ехать в город, и он попрощался. Он такой хороший человек! И мне он тоже сказал, что я хорошая, и понравилась ему.

Мы с Машей остались вдвоём.

Она легла спать, я тоже залезла в спальник. Закрыла глаза.

Калейдоскоп радужных мандал начал переливаться на моих веках. Красиво.

Нет, уснуть не выйдет. И вообще я устала от этих глюков. Хочу вынырнуть в обычную действительность!

Я сконцентрировалась и представила, что я как бы двигаюсь вверх сквозь толщу тёмной воды. Выше, выше.. Подплываю к поверхности… И я открыла глаза.

Перед глазами был купол палатки, самый обычный. Галлюцинации прекратились. Я вылезла наружу.

Оглядев себя я обнаружила, что вся перепачкана в саже. Поэтому я взяла мыло, разделась и вошла в холодную воду озера.

Когда проснулась Маша, солнце уже грело вовсю, а я срисовывала облако карандашом в блокнот.

– Что рисуешь?

– Я рисую вон то облако. Видишь, сколько там лиц?

Эффект от марки уже был как будто незаметен. Просто всё казалось совершенным, чистым, безопасным.

На меня прилетели и уселись несколько жуков-усачей. Какие красивые! Они совершенно мне не мешают, пусть себе ползают.

Мы с Машей обсудили мой первый опыт. Она помогла мне понять, что казалось, а что было на самом деле. Хотя после этой ночи я понимаю, что, по большому счёту, большая часть того, что мы воспринимаем, нам кажется.

Потом мы шли через лес в деревню, чтобы отобедать в бурятской кафешке.

По пути мы набрели на чей-то палаточный лагерь, и на нас бросилась с бешеным лаем маленькая собачка чихуахуа.

Она злобно огрызалась и подпрыгивала от собственного лая. Я открыла ладони и спокойно пошла ей навстречу. При этом я не испытывала ни страха, ни малейшего раздражения. Пёсик закрыл пасть, перестал гавкать, потом прижал уши и, будто стыдясь за прежнее поведение, стал вилять прижатым хвостиком.

Блаженный эффект вещества действовал до самого вечера. Галлюцинации прекратились, но всё ощущалось прекрасным, чистым, гармоничным и правильным.

В таком состоянии я познакомилась с Васильком.

Васильку на вид лет 40—60, не поймёшь. Тело мускулистое и рельефное, как у атлета. Густая борода, перо чайки в запутанных жёлтых космах, бронзовый загар и украинский говор.

Он сидел возле мыса Бурхан в одной лишь замусоленной юбке и вырезал из дерева фигурку. Рядом на скатёрочке лежали его деревянные скульптуры на продажу: животные, небольшие маски, талисманы и один деревянный фаллос в натуральную величину.

Оказалось, этот йогин практикует сыроедение и всегда спит на открытом воздухе. Даже зимой!

Мы пообщались, он предложил переночевать с ним под полиэтиленом, но я отказалась.

Зато я взяла на вооружение эту идею – продавать туристам искусство, как горячие пирожки.

Я съездила в Бодайбо и заработала 2000 тысяч за три дня, выступив на свадьбе криминального авторитета с песочной анимацией.

Потом я расписывала футболки на заказ и зарабатывала исключительно творчеством и дизайном без всякой стабильной работы.

А на следующий год летом я расписывала футболки, сидя на песке на Ольхоне. Покупают, ура!

На следующий год я купила автобус и превратила его в магазин авторских сувениров.

И тут моя личная жизнь рухнула, я влюбилась в шизанутого любителя веществ, ушла от мужа, и, наверное, чуть было не съехала с катушек.

Это был мрак. Трудно заниматься своим проектом, когда столько энергии уходит на проект другого человека. Я стала частью странной команды. Два деревенских парня: один шиваит, другой язычник, с мечтами и без задатков к коммерции, плюс владелец деревянного старинного здания в центре города, плюс мой друг Игорь и я. Мы хотели открыть дом-магазин, в котором возрождались бы ремёсла и ручной труд, и всё это тут же бы продавалось.

Но прекрасный шиваит меня отверг, а команда развалилась. В новогоднюю ночь я увидела любителя мухоморов с другой девушкой, и меня как будто из ведра водой окатили. Помню, я села за праздничный стол и начала есть как ненормальная. Я удивилась, что в меня столько влезло.

Через день я уже списалась с Женей, и он согласился приютить меня на время новогодних праздников в своём загородном доме под Красноярском.

Лишь только розовая пелена слетела с моих глаз, я увидела, насколько бесперспективно было вкладываться тогда в подобный проект в городе.

Я купила билет в Красноярск, и тут же мне написал Дарси.

Давайте я расскажу про него.

Мы встретились впервые ночью, в полнолуние, летом на Ольхоне. Я с другом тогда повела толпу, человек десять, на лабиринты. Посреди песчаных дюн, в нескольких километрах от деревни, находилась инсталляция из трёх хитрозакрученных троп-кругов, диаметром около 7 м каждый. Тропы были выложены корягами, прибрежной галькой, огорожены верёвочками с ленточками. Лабиринты были посвящены 3-м мирам шаманизма: верхнему, среднему и нижнему.

Мы с другом вели туда тех, кто там ещё не был. Надо сказать, что всегда было сложно найти это место, поэтому мы блудили по ночному лесу добрых пару часов. В толпе идущих каким-то образом оказался Дарси. Я тогда была замужем, и особенно не засматривалась на парней, но он сразу произвёл на меня впечатление.

– Какой шикарный мужчина! – подумала я.

Высокий, с тёмно-каштановыми крупными кудрями. А самое красивое – лицо. Такое лицо не часто встретишь. Череп правильной формы. Нос, губы и подбородок вызвали бы зависть даже у Давида. Карие глаза загадочно поблёскивают из-под кудрей, а когда он улыбается, на щеках появляются очаровательные ямочки.

Он держался особняком, улыбался сам себе, а в конце путешествия подвёз нас с другом на своём джипе до деревни. Его низкий бархатный голос запал мне в душу.