Надежда Кагарманова - Синергетическая модель человека. Феномен человека в западном познании

Вместе с тем С. Л. Рубинштейн подчеркивал, что «созерцательность не должна быть понята как синоним пассивности, страдательности, бездейственности человека» [143, c. 281]. Наоборот, отмечал он, созерцание является важнейшей формой активности человека, но активности не внешней, а внутренней.

Определив процесс познания в целом как процесс диалектического взаимодействия созерцания и деятельности, С. Л. Рубинштейн тем самым решил проблему объединения внутреннего и внешнего опыта человека путем создания концепции рефлексирующего (лат. reflexio – обращение назад) сознания.

Следует заметить, что предложенная С. Л. Рубинштейном постановка проблемы рефлексии существенно отличалась от общенаучной точки зрения по этому вопросу.

Сторонники традиционного взгляда на рефлексию рассматривали ее, прежде всего, как феномен познавательной деятельности, раскрывающий критический потенциал человеческого сознания.

С. Л. Рубинштейн связывал появление рефлексии с особым способом существования человека. В связи с этим он выделил два способа жизнедеятельности человека: слитный и отстраненный (рефлексивный).

Первый способ, по мнению ученого, характеризуется тем, что человек полностью погружен в поток жизни, сливается с ним, поглощен им. В этом состоянии он способен определиться в своем отношении лишь к отдельным событиям, но не к жизни в целом. Он не в состоянии понять смысл своего существования, определить цели и задачи своей жизни, составить план будущих действий. При таком способе превалирует тактика действий, исходящая из конкретных жизненных ситуаций. Не человек творит свою жизнь, а отдельные события и обстоятельства управляют его деятельностью.

Второй способ существования характеризуется тем, что человек оказывается способным подняться над повседневностью. Рефлексирующее сознание выступает здесь как разрыв, как выход из полной поглощенности непосредственным процессом жизни для выработки соответствующего отношения к ней, занятия позиции над ней, вне ее для суждения о ней. При наличии рефлексии каждый поступок человека оценивается в контексте целостного отношения к жизни, становится частью стратегии, направленной на осмысленное создание собственной судьбы.

Таким образом, для С. Л. Рубинштейна, в отличие от его предшественников, целостностью становится уже не просто человек, а «человек в мире». Человек рассматривается не просто как отдельная самостоятельная целостность, а целостность, размыкающая границы своей изоляции, переходящая на новый, более высокий, уровень своего развития. Трудами С. Л. Рубинштейна была заложена психология, раскрывающая коренное свойство человека – способность к саморегуляции и саморазвитию, то есть способность выбирать свой жизненный путь и управлять им, последовательно обретая позицию «хозяина своей жизни».

Объединение внутренней и внешней деятельности сознания позволило С. Л. Рубинштейну определить созерцание в качестве фундаментальной характеристики родового человека, обозначающей его способность познавать мир особым образом и особым же образом к нему относиться. Выявленная С. Л. Рубинштейном теснейшая связь человеческого сознания с бытием мира, обусловленная его субъективной чувственностью, придала традиционно гносеологической проблеме явно выраженный онтологический оттенок.

3.2. Мысли и чувства

Чтобы оценить особый характер созерцания как явления сознания, необходимо рассмотреть его более детально. В связи с этим имеет смысл перейти от философско-психологической постановки проблемы к более частным вопросам познания, где специфика этого явления раскрывается более полно. Но, как известно, традиционно относимое к сверхчувственному типу познания, созерцание не входит в структуру научного знания, которое опирается исключительно на результаты взаимодействия органов чувств человека с природной реальностью. Следовательно, чтобы прояснить рассматриваемый вопрос, необходимо выявить признаки различия между сверхчувственным и чувственным видами познания.

Вместе с тем анализ указанной проблемы требует отдельного обзора огромного объема литературы, что является излишним в рамках настоящего исследования. Принимая во внимание данные условия, представляется вполне возможным воспользоваться результатами уже проведенных исследований, в частности, обратить внимание на анализ проблемы соотношения научного и философского знания. Как известно, до того момента как философия вошла в состав научного знания, она обладала собственным способом познания. И как бы ни назывался этот способ: созерцание, метафизика, трансцендентальный способ и др., он всегда ориентировался на изучение всего того, что лежит за пределами чувственного восприятия человека.

Весьма показательной в этом плане является статья русского философа Павла Соломоновича Юшкевича «О сущности философии. К психологии философского миросозерцания» (1921).

Автор отмечает, что в отличие от науки, в основе которой лежит «чистый разум», философия опирается на живую душу человека. Он пишет: «Сравнивая научные истины с философскими, мы замечаем, прежде всего, следующую особенность: научные понятия если не поддаются мере и числу, то все определены и однозначны… Научные понятия – это сухие деловые бумаги, в которых каждое слово, каждый знак имеют свое, точно взвешенное, раз и навсегда установленное значение.

Совсем иной характер носят философские понятия. Они какие-то мерцающие, точно звезды, то сжимающие свой пучок света, то снова разжимающие его. Они полны намеков и обетований: «сущее», «бытие», «становление» – это не сухие отвлеченные термины логики, это сложные символы, под которыми, помимо прямого смысла, скрывается еще особенное богатое содержание» [206, с. 9].

П. С. Юшкевич отмечает, что сложность и неоднозначность философских понятий является результатом эмоциональной нагруженности последних. По его мнению, «эта расплывчатость, „мерцание“ философских понятий, благодаря которому на строгий логический смысл их налагается еще какой-то другой – менее определенный, но чем-то ценный и значительный, – не есть случайный признак их, продукт недостаточного расчленения и обработки. Наоборот, это их существенная составная черта. Коренные философские понятия суть всегда понятия-образы, понятия-эмоции» [206, с. 10].

Таким образом, явный эмоциональный налет философского знания является, по мнению П. С. Юшкевича, характерной особенностью данного вида познания. Он прямо указывает: «Философские понятия… биполярны. Обломайте у них образно-эмоциональный полюс, и вы превратите их в точные понятия науки. Лишите их полюса логического – и перед вами окажутся художественные образы, окрашенные в особый чувственный тон. И в том и в другом случае получаются вполне длительные результаты: наука, с одной стороны, поэзия – с другой. Но зато утрачивается своеобразный синтез их, то, как будто неустойчивое, а на самом деле необыкновенно стойкое и упорное соединение их, каким оказалось в истории мысли философское миросозерцание» [206, с. 15].