Ксения Забкова - Ночь на Литовском

Я никогда прежде не была в реанимации. Я не видела людей в коме.

В тот день в коме передо мной лежал отец – мой красивый молодой папа. Мой самый родной человек. У него опухли руки, почему-то я сразу обратила на них внимание. Папа играл на гитаре и аккордеоне – у него были длинные тонкие музыкальные пальцы. Теперь они стали распухшими, а сама рука казалась маленькой. У него опухло лицо – его когда-то утонченное худое лицо. Я бы никогда не узнала его, если бы не знала, что это мой отец. Что это он ловил меня маленькую с дивана в прыжке. Что это он обещал носить меня на руках, даже если он будет стареньким, а я – толстой. И я могла бы сказать, что в тот миг видела самое страшное в своей пока что маленькой жизни, если бы не мамин шёпот.

– Женечка, родной, ты только живи. Я тебя любого выхожу. Будем ездить с тобой на дачу. Мы ведь так любим дачу. Как же я там одна? Я боюсь там одна. Будем растить внуков. Ты только выживи, Женя…

«Ты только выживи, Женя…» – и мама нежно гладила отца по отёкшей руке. Нет, в тот день я видела не самое страшное в своей коротенькой жизни. Я видела то, что не имеет никакой цены – Любовь.

Отца похоронили 18-ого октября. Было очень много народу, моросил серый неустанный дождь. Папа был добрым. Тактичным. Веселым. И никогда не осуждал других. На могиле никто не причитал и не кричал, мы с мамой молча замерли рядом. Почему-то больше всего я запомнила стук гвоздей о крышку о гроба – он словно разрывал тишину и врезался в память болезненными осколками: «Прощай». «Прощай».

Но я обещала, что книга не будет слишком художественной.

Поэтому опущу все свои чувства, не буду описывать дни, которые последовали после – ведь их и не опишешь.

Меня часто спрашивают: «Что делать? Как это пережить?».

Люди обращаются к психологам, и мы с мамой тоже пробовали. Нам очень повезло с психологом: мы подружились на всю жизнь, но всё, что она смогла сделать в той ситуации, это поплакать вместе с нами и сказать: «Сейчас вы как два пингвина, которые попали в снежную бурю. Бурю можно лишь переждать». ( Спасибо Вам, Регина Рустемовна, за Ваше сердце – большое, сопереживающее, настоящее. Иногда Вы напоминаете лавину, когда пытаетесь уберечь людей от ошибок – за прошедшие годы Вы стали мне настоящим другом).

В какой-то степени это правда. Но зачастую психологи говорят что-то вроде: «Вы в горести. Ждите, это пройдет, и жизнь продолжится». Все эти слова не работают.

Кто-то начинает пить, но алкоголь только усугубляет боль – он тоже не работает.

Снотворные? Но ведь вы проснётесь. Первое время можно спать почти постоянно, но настанет тот день, когда вы поймёте, что ваши мышцы вот-вот перестанут вас слушаться.

Так что же делать? – Проживать боль. Говорить о ней.

Говорите о ней. С друзьями, знакомыми, коллегами. Если вас устанут слушать друзья, знакомые и коллеги, говорите с психологами, звоните в специальную службу поддержки и говорите. Каким был человек, без которого вы не знаете, как жить дальше. Вспоминайте моменты. Тяжелые, светлые, смешные. И плачьте. Плачьте столько, сколько хотите. Покричите в подушку. Покричите в поле. Позже, когда я стала взрослой и получила права, я стала громко петь за рулем в моменты, когда мне было нестерпимо больно. Когда меня бросали и предавали.

Проживите свою боль от «а» до «я», не бегите от неё к бокалам и таблеткам. Я не специалист по чувствам. Я всего лишь рассказываю о своих ошибках, от которых пытаюсь уберечь других.

Целыми днями я сидела одна в комнате, врубала песни Лары Фабиан на полную громкость и ходила по комнате, пока не падала без сил. Как вы понимаете, это тоже не работало.

Если сейчас в своей жизни вы проживаете подобное, можете не переходить к следующей части, пока самая острая боль не отступит. А можете прочитать её сразу, чтобы хотя бы немного (я надеюсь) пролить свет на произошедшее, ведь вы наверняка задавали себе вопрос: «ПОЧЕМУ? Почему это случилось с нами?».

Здравствуй, папа – как у вас погода?

Есть у вас погода – или нет?

Как ты там, когда курить охота?

Вдруг там ни ларьков, ни сигарет?…

2011.

Вы видите случившееся через призму своей боли. А ведь у ушедшего человека было свое предназначение на Земле.

Задумайтесь на минуту о своей жизни. Какая у вас мечта? Ради кого, ради чего вы живете? К сожалению, «ради кого» бывает недостаточно.

Никакой справедливости в мире нет, как любит говорить Регина Рустемовна, и нет смысла её искать. Почему умер мой папа, в самом расцвете жизни и энергии – человек, у которого была любящая жена, дочка, которой он был необходим? Разве он не должен был жить, радоваться моим успехам, стареть с любимой женщиной, растить внуков?

Тогда я тоже думала так. Я тоже шептала «ПОЧЕМУ?», стоя посреди храма. Я умоляла не забирать .

Но у жизни (пространства, Бога, Вселенной) на всё есть ответ.

Мой отец был очень талантливым человеком. Он потрясающе пел. Он писал стихи. Он играл на нескольких музыкальных инструментах и обладал абсолютным музыкальном слухом.

Но инструменты пылились на антресолях, а он боялся своего таланта. Даже небольшого шажка. Даже небольшого колебания в сторону того, чем с рождения был одарён.

Он был потерян. И счастлив, и потерян одновременно.

Я до сих пор помню его и грустный, и немного растерянный взгляд, когда мы разговаривали вдвоём в машине, когда всё ещё было хорошо. «На меня, наверное, все злятся» – сказал он тогда. Меня поразило его внутреннее ощущение. На нём столько всего держалось, а он считал себя неприкаянным – 90-ые годы сломали множество судеб, люди теряли себя и не находили больше никогда.

Человек уходит, когда теряется. Когда навязчивый страх чего-либо поселяется в его душе.

Уходит, когда его подсознание не в силах выносить больше чувства вины.

И по многим другим причинам, которых мы не видим, когда в боли и отчаянии спрашиваем: «ПОЧЕМУ?». Опять же я не психолог, не училась на философском факультете и не знаю многого о таких вещах: я пишу лишь с точки зрения человека, который потерял того, кто был ему ближе и дороже всех на свете.

Вам больно, но ваш человек сам неосознанно сделал такой выбор, даже если казался счастливым, даже если в это трудно поверить.

Глубинная причина ухода есть всегда – мне стало легче только тогда, когда я осознала, что отчасти мой отец мучился в этом мире. Он не воплощал свои таланты, способности, он перестал творить. Моя боль ушла вместе с этим пониманием, превратившись в светлую память.

«А как же дети? Как быть, когда умирают дети?» – спрашивают меня иногда. И вновь повторюсь, что я не маг, не священнослужитель и не эзотерик. Я всего лишь женщина 29-ти лет, потерявшая свою семью, но сумевшая её отпустить. По моему (конечно, далеко не уникальному) ощущению, дети несут в себе нереализованность взрослых. Они просто впитывают, как губки, боль, страхи и вину родителей.