Елена Сапогова - Лабиринты автобиографии. Экзистенциально-нарративный анализ личных историй

М. Н. Эпштейн предложил называть такие единицы повествований о себе биограммами , понимая под ними «структурные единицы жизненного целого». Вероятно, основу для этого составила идея Р. Барта о биографемах – Р. Барт, по аналогии с фотографиями, понимал под ними искусственное припоминание, приписываемое любимому автору. Мы вводим понятие «автографема», понимая под ним «событие жизни», которое конкретная личность превратила в «событие текста», преломив его через собственный жизненный опыт, смыслы, ценности, переживания и пр., то есть через фазу «события сознания».

Тезаурус состоит из автографем, которые могут сцепляться в смысловые синтагмы, совокупность которых выстраивает общий жизненный модус (жизнь есть борьба, жизнь есть приключение, жизнь есть страдание…) личности, потенциально реконструируемый из биографического описания. Автографема выступает как превращённая форма индивидуального жизненного факта, наилучшим образом раскрывающая личности самое себя и самобытность её жизни. Это семантически свёрнутый, сжатый микросюжет, ядро которого составлено неким событием, а периферия – оценками, переживаниями, представлениями, образами, домыслами субъекта.

Думая и рассказывая о себе, личность может использовать разные виды автографем: доминирующие, прецедентные, уникальные и альтернативные. Владение всем комплексом биографем и автографем, широта экзистенциального словаря характеризует высокий уровень семиотической компетентности личности, глубину её самопонимания. Рассказывая о себе и своей жизни с разными целями, человек располагает необходимые ему био- и автографемы в определённом временно́м порядке и сцепляет их в потребные ему семантические единства в зависимости от ретро- и проспективной интерпретации, которой подверглись прожитые эпизоды жизни.

Сцепка автографем и создание новых семантических единств при автобиографировании подчиняется собственному смысловому алгоритму (центральной теме, экзистенциальной самоконцепции) личности, связанному с основным экзистенциальным вопросом, на который субъект отвечает собственной жизнью – жизненному модусу. Нам удалось выделить и описать ряд различающихся между собой модусов, которым может следовать личность: «жизнь как процесс постоянных утрат», «жизнь как процесс постоянного приобретения», «жизнь как испытание», «жизнь как долг» и др.

Сказанное очерчивает контекстный и тематический круг авторских изысканий последних лет, отраженный в представленной монографии.

Любой взрослый человек является центром собственной жизни и, осознавая свою единичность и временность/конечность существования в мире, испытывает необходимость закреплять, верифицировать, удостоверять собственное бытие ( Мамардашвили, 1996; Мамардашвили, Пятигорский, 1971). Один из возможных путей для этого – конструирование и рассказывание автобиографических и квазибиографических личных историй, совокупно образующих текстовую идентификацию жизни рассказчика.

Автобиографирование выступает как процесс и результат постоянно текущего во внутреннем плане сознания герменевтического процесса индивидуации – выстраивания и фиксации собственного самобытного «Я, часто – в форме гиполепсиса ( Ассман, 2004) – беспрерывно продолжающегося внутреннего диалога. В нём человек не просто систематизирует и упорядочивает амплифицированные в смысловом и эмоциональном плане эпизоды жизни, но «принуждает смыслы существовать через себя» ( Бадью, 2004), создавая новые субъективные семантические единства ( смысловые синтагмы ), отражающие его пристрастное отношение к собственной жизни и жизни вообще («Я как субъект собственной жизни»).

Каждая из биографических историй, о чём бы в ней не повествовалось, в своей основе является последовательностью реальных эпизодов прожитой жизни, пристрастно отобранных, семантически обогащенных, наделенных личностными смыслами, отражающих и презентирующих другим текущие представления субъекта о том, что есть «Я» и что есть «моя жизнь». Эти эпизоды очень разнообразны по своему психологическому содержанию. Они могут включать как происшествия жизненного пути и реальные ситуации взаимодействия, так и возникающие по их поводу и вне повода мысли, чувства, ассоциации, впечатления, аллюзии, переносы, литературные прецеденты, воспоминания, образы сновидений, чужие идентификационные образцы и пр. – пережитые или просто заимствованные и впоследствии ставшие неразличимыми от собственного «Я» – «своим-чужим» ( Бахтин, 1979, с. 371).

Осуществляемый во внутреннем плане сознания, в процессе повседневной коммуникации или в ходе диалога с консультантом рефлексивно-герменевтический процесс автобиографирования упорядочивает, фиксирует и «высвечивает» (термин М. Хайдеггера) для самого субъекта и его социального окружения результаты самопонимания и рефлексии проживаемой жизни и позволяет субъекту ассимилировать, строить и транслировать вовне приемлемую версию себя. Фактически, в автобиографировании человек, следуя своей «субъективной правде» ( Калмыкова, 2012, с. 39), разделяет непрерывно текущий процесс жизни на отдельные завершенные фрагменты и тем самым упорядочивает и осмысляет их, поскольку только конечным эпизодам можно придать смысл, а «что не имеет конца – не имеет и смысла» ( Лотман, 1994, с. 417). Потенциально любому вычлененному из опыта «конечному» эпизоду может быть придан необходимый человеку смысл, и, как правило, это приводит к более целостному, «стереоскопическому» восприятию себя и своей жизни, помогает открывать новые пространства самовоплощения.

В научно-психологическом контексте мы предлагаем рассматривать автобиографирование как одну из возможных практических форм «заботы о себе» . В идею «заботы о себе» входит всё то, что человек способен отрефлексировать как необходимое именно ему, совершаемое исключительно «ради самого себя» – не столько даже на уровне поддержания здоровья и жизнедеятельности, сколько для переживания внутреннего благополучия и конгруэнтности с миром, для развития своей самости и «жизни духа» ( Иванченко, 2009; Петрова, 2009; Пичугина, 2012; Соловьев, 2006; Фуко, 2007). Осознавая своё существование как собственную задачу – «что нам, людям, можно и должно делать с нами самими» ( Рорти, 2003, с. 33), – «человек делает себя сам, формирует собственный этос, культивирует в себе субъекта действия» ( Лехциер, 2005, с. 55) и, фактически, трансформирует «себя наличного» в «себя иного», руководствуясь при этом собственными целями и представлениями о том, кем он хочет, может и должен становиться.