Владислав Стасюк - Эссе. Статьи. Апологетика

Когда есть это ощущение превосходства, вывести из него можно многое. Можно запросто подчеркивать не долг, а некое «высокое» право. Даже право безнравственное. Можно считать, что одни народы, совсем уж никуда не годные и их необходимо уничтожить, а другие, чуть получше, обязаны служить избранному народу или что актуальней сегодня – служить новым союзам, объединениям или новой цивилизации. Конечно, ощущение долга лучше, чем ощущение права. Но ни то, ни другое к добру не приведет. У обоих есть верный признак зла: они перестают быть потешными тогда, когда станут смертельными. Если бы на свете не было обмана индейцев, уничтожения тасманцев, газовых камер, апартеида, страшных страниц нашей собственной истории, напыщенность такого патриотизма казалась бы грубым фарсом.

Итак, мы подходим к той черте, за которой патриотизм зла, как ему и положено, сжирает сам себя. Строки из Киплинга: Была бы Англия слаба, Я бросил бы ее.

Но любовь так не скажет. Представьте мать, которая любит детей, пока они милы, мужа, который любит жену, пока она хороша в его глазах, жену, которая любит мужа, пока он обеспечен и знаменит. Тот, кто любит свою страну, не разлюбит ее в беде и унижении. Он может считать ее великой и славной, когда она жалка и несчастлива. Это вполне не лишь простительное, но и похвальное чувство оптимизма, несущего твёрдую надежду. Но солдат у Киплинга любит ее за величие и славу, за какие то заслуги, а не просто так. Но именно слова «просто так» и есть та ключевая основа доброго патриотизма, что производит добронравное общество. А что, если моя страна потеряет и то, что у неё осталось? Ответ несложен: он разлюбит ее, покинет тонущий корабль. Тот самый громкий и хвастливый патриотизм ведет на дорогу предательства. С таким явлением мы столкнемся ещё много раз. Когда естественная любовь нормальных граждан становится вне закона, она перестает быть любовью и приносит вред.

И тут мы подошли к черте, где патриотизм открывается нам во многих обличьях. Те, кто хочет полностью избавиться от него, не понимают, что именно встанет (собственно в нашей стране, уже встало) на его место. Оцивилизованное вне гласное крепостное право, своеволие и произвол безнравственной, преступной власти, меркантилизм элит. С этими вступил в конфликт патриотизм радикальный. Конфликт не на жизнь, а на смерть, при этом уже не просто политический, но всеобщий, культурно-социальный, вплоть до физического устранения. Всё это мы наблюдаем от начала майдана, как локального инструмента олигархата и их покровителей (части западных элит), по реализации насильственного переворота в стране. Постановки своей «бумажной власти». Власти не просто нелегитимной, но в каждом своём шаге неадекватной. От первых принятых ею законов, в том числе о легализации фашизма, до развязывания ею же гражданской воны… Другими словами это такие временщики смертники, назначенные ими быть в цепи последовательной крипто-политики от ястребов из-за океана.

Еще долго – а может, и всегда – страны будут жить в опасности.

Там, где разрушен патриотизм, придется выдавать любой международный конфликт за этический. Как это делается сегодня. Это – шаг назад, а не вперед. Конечно, патриотизм не должен конфликтовать с этикой. Напротив. Но нормальному обществу нужно знать, что его страна должна защищать не интересы североатлантических кардиналов, дающих сегодня указания на Банковой, и не интересы оставшихся ещё на «белом коне» олигархов…, а должна (страна???) защищать правое дело и это дело его (общества???) страны, а не бесформенное и непознанное добро вообще. Думаю, разница очень важна. Мы не станем лицемерами, защищая свой дом сегодня от грабителя, убийцы или нациста; но если кто либо из нас скажет, что избил или убил кого-то исключительно ради правды, и дом тут ни при чем, это будет верх ханжества или просто злого жлобства. Нельзя выдавать страну и за Дон Кихотов. Нелепость так же порождает зло, поскольку если дело нашей страны – это предназначение с выше, то по Дон Кихоту существует лишь одно безапелляционное решение – её внутренних «паразитов» и «внешних врагов» надо просто уничтожить. И это сожалению, сегодня имеет место быть. Нельзя выдавать кесаревы дела за служение Божьей воле, что обольстившись делают сегодня и грео-католики и протестанты всех конфессий, от баптистов до харизматов, выступавших со сцены майдана; конечно не стал исключением и Филарет..

Патриотизм предков тем и был хорош, что, вдохновляя людей на подвиг, знал свое место. Он знал, что он чувство, не более. Войны могли быть великими, не претендуя на звание Священных. Иначе – трагедия. Смерть героя не путали со смертью мученика. И потому чувство это, предельно серьезное в час беды, в дни мира становится легким, как всякое романтическое чувство, которое может смеяться и над самим собой. Старые патриотические песни и не споёшь без улыбок; «новые» – тревожные гимны.

Народовластие и маркетолог ада

Разделяя принципы народовластия, я исхожу из того, что как православный верю в грехопадение. Обычно люди разделяют те же принцмпы по иной причине. Жан Жак Руссо, французский писатель и философ, представитель сентиментализма, верил, что люди мудры и добры, а потому имеют право править. Но опасность в том, что это неверно. И история тому непримеримый свидетель. Как только об этом начинают догадываться, наступает момент критики в адрес демократии. Мне например, догадываться не надо, я просто знаю себя; я не вправе править и в зоологическом музее. Поскольку в должности управляющего был не раз. Истинное оправдание народовластия в том, что мы – создания несовершенные (падшие Св. Писание), а потому человеку нельзя доверить власть над себе подобными. Вот Аристотель к примеру считал, что некоторые люди годятся лишь для того, чтобы быть рабами. Вполне может быть:) Но точно никто из нас не готов быть «хозяином». Я намеренно применил именно это слово «хозяин», поскольку чстенько это слово слышиться из уст многих моих соотечественников работающих «на своих хозяев» (работодателей).

История, традиция и наши предки учили нас не этому. Я далеко не уверен, что равенство само по себе есть некое добро, как например радость, мудрость или добродетель. Оно более походит на лекарство, которое необходимо нашему обществу, поскольку оно, а значит и мы болеем. Не допускаю я и того, что былая власть царя, иерарха, князя, священника, отца и мужа сами по себе плохи. Так же, как и не может быть ущербным былое подчинение придворных, мирян, детей и даже жены:))). Вероятно, власть эта хороша в образе небесной чистоты и подобия той же иерархии. Но мы с вами пока ещё живём и трудимся на земле, и, наверное, мне отрадно, что подобных моделей власти, что были в истории, больше нет, поскольку люди этими моделями власти успешно и всегда злоупотребляли, от чего портилось и само общество. Последствия не заставляли себя долго ждать. Рушились целые империи и цивилизации. Возрождая эти вещи, мы совершим ту же ошибку, что (извините за сравнение) нудисты с их философией жизни в гармонии с природой. А вот юридическое и экономическое равенство – необходимо обсолютно точно. Оно удерживает нас в некой модели противовесов от упрямо жизнеспособного последствия первородного греха, уберегая каждого из нас от ненависти и жестокости.

Читать дальше