Алексей Корягин - Эликсир счастья, или Тридцать пять веселых историй, рассказанных бизнесменом

Настал судьбоносный день! Я, без пяти минут профессиональный разводчик хомяков, понимая, что работа – не хомяк и горсткой зерна в день от нее не отделаешься, уже стою в зоомагазине и осматриваю зубы, ноздри и, так сказать, главное, залог успеха – «нервные окончания» будущих гладкошерстных питомцев. Дабы не попасть впросак, мало ли что… О будущих воспитанниках до этого дня знал немного: главным образом то, что они бывают разных размеров, а хомяк ростом с крупную собаку называется барсуком!

Продавщица с каким-то загадочным видом увлеченно жевала жвачку. Этот дефицитный продукт тогда можно было достать только у цыган (им, видно, на роду написано слыть извечными предпринимателями). Мне почему-то хотелось назвать продавщицу Булочкой. Стесняясь, но подчеркнуто смело, я, гордый владелец нескольких рублей, подошел и поинтересовался спросом на хомяков. Сиделица состроила брови домиком, а уши столбиком и, не переставая пожевывать, выразительно кивнула в сторону пустых полок. Я поспешил сделать для себя радужные выводы. Когда покупка была совершена, Булочка ехидно улыбнулась:

– Успехов в разведении!

Тон сказанного отозвался терзающими переживаниями и всплеском сомнений. Это «пробуждение» скептически настроенной продавщицы меня слегка насторожило, но отважное сердце достигателя твердило: «Если у тебя есть мечта, ничто не помешает воплотить ее в жизнь, пока ты не сдаешься!»

Наступили веселые будни хомякоразведения. Те, у кого есть домашние питомцы, должны признать, что скорее хозяева служат животным, чем животные им. В условиях предусмотрительной экономии жизнерадостному предприятию, во главе которого стоял ваш покорный слуга, было выделено старое пластиковое ведро, высота которого не позволяла моим пушистым подопечным сигануть на родину – в те места, где после грозы на черном небе видна яркая радуга. Итак, вложения были сделаны. Теперь время должно работать на прибыль!

Первым предупредительным сигналом того, что в нашей жизни что-то изменилось, оказался запах: ревнивый лохматый самец помечал свою территорию, покрывая всю нижнюю плоскость, местами выходя на вертикаль. Газеты на подстилку я считал достаточным рвать раз в неделю, однако внимательная мамуля заставляла меня делать это ежедневно. Но все равно территориальные амбиции активного хомяка давали о себе знать, и зачастую я сомневался в результативности эксперимента. Повезло с батей, он проработал на химкомбинате больше десятка лет, что притупило его обоняние. На момент нашей хомячьей истории ему была предоставлена полная свобода и великая радость перемещения ведер и тактильных ощущений. А мне до поры до времени – свобода от его неодобрительных замечаний.

Многое из жизни приемышей нам, доселе неосведомленным, стало очевидным. Например, то, что хомяк – зверь основательный и все делает на совесть. Уж если спит, то как убитый. Уж если ест, то так, что щеки раздуваются. Любит – так любит. А если пахнет, то так, что все известные ароматизаторы отдыхают!

Ласковый самец получил прозвище Защекин Петрович. Свою возлюбленную – манящую Таисию он любил отчаянно, ежедневно и ежечасно, каждый раз в предвкушении замерев перед стартом и кося черными глазками в сторону ее красивых лапок. Видно было, что пава очень романтичная натура. Медовая страсть заканчивалась, когда мечтательная самка задними конечностями резко брыкала своего ослепительного партнера. Он, как настоящий гимнаст, делал сальто, группируясь перед ударом о стенку ведра, и валился в газетную шелуху – торжествовать в глубине души сладкую победу, чтобы вскоре снова рваться в пленительный бой. Иногда меня брало любопытство: а что если подруга задаст другой угол блистательного толчка и хомяк-секач катапультируется за пределы супружьего храма любви? Было бы интересно посмотреть, как гимнаст делает в воздухе знаменитую мертвую петлю и приземляется прямо у ног возлюбленной… Вот это любовь! Но парень брал брутальностью, потной, слипшейся от постоянного движения «шевелюрой». Именно этими трогательными «аргументами» он мешал скромной даме сосредоточиться на верхней планке ведра. Он был по-звериному мудр и в свои три-четыре месяца жизни на этой земле уже знал: регулярность – признак мастерства!

Дети чаще рождаются в пылкой любви. Я это увидел через пару недель. Первый выводок прохвостов порадовал меня пятью активными адептами. Воодушевленно я подсчитывал многообещающую прибыль. Еще через три недели вторая партия детворы жалась к молокосодержащей маме – восемь ценителей теплого подпушка. Незаметно прошел месяц… Потом еще и еще… Я, как внимательный бизнесмен, со счастливой улыбкой заметил хорошую примету – на окне распустился кактус. Вся эта дружная семейка продолжала жить в своем скромном полиэтиленовом домике. Вскоре, количество ведрышек пришлось увеличить до трех. Надо понимать, что и угарные хомячьи газы множились в той же прогрессии. Но мое хозяйское сердце верило только в хорошее: на пятом ведерке у папы, наконец, пробьются заложенные нюхательные клапаны! Хозяйка дома все еще была со мной заодно. И в целях не допустить увядания преданности общему делу я, как котэ-баюн, не уставая твердил своей смиренной пастве в лице маман о баснословных дивидендах, и она, постепенно привыкала к мысли, что у кого-то бывает ферма энергичная кроличья, у кого-то оживленная свиная, а у нас реактивная хомячья!

– Получим дивиденды – передышку сделаем, на юг съездим, – с улыбкой говорила смиренная, зажимала нос и бежала в сторону балкона.

Шли дни. Наш наступательный хома, динамичный Защекин-Петрович, продолжал развивать гибкость в резких стартах с последующей группировкой по пять-шесть раз в день. Я купил четвертое ведро. Папа постепенно начал понимать, что личное пространство на кухне как-то стремительно сходит на нет и захотел во что бы то ни стало познакомиться с бойким виртуозом-гимнастом, чтобы посоветовать ему сбросить неутомимый темп и сосредоточиться на иных более возвышенных вопросах бытия. Я всегда убеждал отца, что наши застенчивые питомцы – безобиднейшие существа. Сам же, желая взять острозубого зверька на руки, сначала прижимал его ко дну и только потом заботливо брал за шиворот. Кому же хочется прерывать бег по футбольному полю, даже если оно хомячье, а вместо травы – газетная шелуха? Наивный батя решил, что хомяки в курсе, кто на кухне главный, и смело засунул руку в катакомбы-лабиринты, нащупывая пальцами проходы и повороты в поисках входа в святая-святых – хомячий склад. Но боевитый хома не дремал и в свою очередь поспешил показать, кто тут, в духмяном ведре, на самом деле хозяин и чьи тут шишки. Жизнь – это узор из разноцветных стекляшек-случайностей в калейдоскопе судьбы, достаточно малейшей встряски – и рисунок поменяется до неузнаваемости! Мгновенная реакция интеллигентного человека благодатно поразила нас с пушистыми зрителями до глубины души. Вначале взлетели вверх редкие брови – так же стремительно, как у бойкого инициативного кота усы, если наступить ему на артистичный хвост. Маэстро выдернул укушенный палец из зоны опасности и тотчас же прокомментировал случившееся сложносочиненным предложением, которое синхронно и интуитивно я перевел как «Нехороший хомячок и мама хомячья тоже!». Чьи шишки в ведре, батя, конечно, понял. И, перевязывая палец, так, между прочим, незаметно паникуя, спросил: