Михаил Веллер - Эстетика энергоэволюционизма

Полнолуние – больше ощущений, возбуждение в живом мире, поют активнее. Закат и рассвет – аналогично.

Пра-эстетика как дополнительные ощущения, проявляющиеся через дополнительные действия, не имеющие иной физиологической функции, кроме «бескорыстного» удовлетворения.

Умная ворона петь не умеет, выглядит неказисто, и у нее имеет место вот такая перекидка с акустического ряда в визуальный: ее коллекция побрякушек – это своего рода цветомузыка.)

Вернемся к нашим воронам. И повторим: мы констатируем у вороны излишек нервной энергии по сравнению со строго необходимым, и этот излишек способен оформляться в пра-эстетическую функцию.

О значении и роли яркой окраски птиц, животных и рыб написано много, это все довольно известно и понятно: хвост павлина привлекает самку, пестрота ядовитой рыбки отпугивает хищников, яркость цветка привлекает насекомых-опылителей и т. д. Функциональность. Факт в чем? – возможный партнер реагирует на цвет, воспринимает его и через ощущение цвета делает соответствующий «практический вывод» (на уровне инстинкта): соси мой нектар, совокупляйся со мной, отвали от меня.

И вдруг кто-то получает дополнительный сигнал: смотри на меня, будь со мной, получай удовольствие от того, что ты просто на меня смотришь. А вот это уже и есть не что иное, как красота.

Инстинкт жизни можно уподобить воде, текущей в трубе под некоторым давлением к крану: вытекание из него как бы в нашем примере и есть собственно жизнь. У человека же «в трубе» давление воды избыточно настолько, что рвет трубу во многих местах, размывает сопровождающее трубу русло, фонтаны бьют, лужи образуются, реки вбок отходят – и все равно из крана хлещет сильно, хотя может иногда иссякнуть раньше времени – у самосожженцев, которые пускают биологическую энергию жизни на свершения человеческие, «сбоку трубы», за счет собственного здоровья и долголетия.

Одна из боковых бьющих струек, свидетельство и следствие этого избыточного давления – способность наслаждаться красотой и творить ее. Вообще-то ведь жить можно и без этого, но человек тем и отличается, что наворачивает то, без чего мог бы обойтись.

Вот у вороны в маломощной ее трубе тоже есть дырочка, и сочится в нее струйка: бескорыстное и бесполезное стремление к красивому, блестящему и яркому. Почему именно у вороны, а не умного гуся или большого страуса, мы не знаем. Тут, как сказал знаменитый пьяный лектор, наука пока не в курсе дела.

Так что для восприятия красоты, самой примитивной красоты в принципе, – большого ума не надо. Ворона ведь не умней собаки – она просто умней, чем необходимо вороне, самую капельку. Человек вот – сущая обезьяна, просто умнее, чем необходимо обезьяне.

Итог: способность воспринимать красоту – избыточная функция центральной нервной системы.

2. А красивые самцы, красивые манкие цветы и красивые отпугивающие рыбки? Да нет, это все встроено в систему целесообразности жизни. Система визуальной сигнализации через яркий цвет. Плевать, красиво или некрасиво, суть – это важно и это внятно, это означает то-то и то-то, полезно либо вредно.

Серые птички и незаметные рыбки по-своему устраиваются не хуже.

3. Красота бесполезна и самодостаточна. (Не считая того, разумеется, что нужен тот, кто ее воспринимает, – если что-то не поддается восприятию (ультразвук, ультрафиолет) – так оно и не может быть красиво, красота – категория оценочная, это и упоминать излишне, но так уж, для пущей обстоятельности.)

Эта точка зрения не вовсе бесспорна. На уровне не только бытовом, но и философском, постоянно делались и делаются попытки классифицировать красоту как верх и идеал целесообразности. Самые расхожие примеры – красота женщины и мужчины, красота оружия, красота автомобилей-локомотивов-самолетов.

Насчет красоты тела как целесообразности больше всего сказано. Хорошие зубы, гладкая плотная кожа, длинные стройные ноги («это чтобы быстрее бегать, дитя мое…»). Большая женская грудь выкормит детей, широкие плечи и сильные мышцы мужчины прокормят и оборонят, и т. д. А зачем человеку хорошие волосы на голове? А это свидетельство здоровья. Гм. А зачем женщине тонкая талия, чему она способствует? Вообще-то она ничему не способствует… может, она подчеркивает плодоносную ширину бедер и свидетельствует, что раз особь стройна – то подвижна, энергична, обмен веществ хороший? Допустим, хотя попахивает натяжкой… А чему способствует крайне целесообразное с точки зрения природы совмещение половых органов с мочевыделительными? Всему оно способствует, но вот назвать это совмещение красивым эстетики всех эпох как-то затруднялись; либо обходили вопрос молчанием, либо тихо сетовали, что вот тут у Господа недоработочка имеется, органы для такого прекрасного чувства и дела – и моча тут же, и кал рядом.

А уж что касается красоты лица – тут просто от винта. Форма и размер носа, рта, подбородка, ушей – какая разница, если это в пределах нормы и работает хорошо? Размер и разрез глаз – а вам какая разница, если они хорошо видят? Хлоп разница – Европа и Азия – каноны красоты лица у разных рас, естественно, различаются. Относительность красоты , ага?

Истинно влюбленному его избранница всегда кажется очень красивой – он просто не может понять, как она может кому-то не нравиться, она же в общем явно красивее всех. Рассудком можно отмечать, что форма ее носа отличается от греческого канона, что глаза не очень большие, а на скулах веснушки, – но для него это не имеет отношения к красоте, потому что ну явно же видно – красива именно она, а у других имеет место правильность черт, которая обычно считается красотой, но именно самой-то красоты у них нет, а есть некое внешнее и условное ее подобие. И если другим больше нравится ее подруга – он даже жалеет их немного за слепоту и эстетическое убожество: подруга, конечно, ничего так, но куда ей до моей девочки. Если он потом разлюбит и взглянет «объективными глазами» – черт, подруга-то окажется и верно красивее, а эта-то и верно ничего уж такого: что может быть обычнее?..

Кстати о красоте лица. Мерлин Монро. Если рассмотреть ее лицо честно и подетально – ничего там особенно красивого нет. Более всего смахивает на лубочную красотку с обертки мыла. Пергидрольная блондинка с перманентом, черты крупные и грубоватые: ни тебе изящного носика, ни чуть раскосых глазищ, ничего тонкого и изящного, почти помесь куклы с коровой. В чем дело, почему полмира на нее так запали? Да Рэкел Уэлч или Мишель Мерсье гораздо красивее; вроде бы гораздо красивее. И вклад Монро в мировое киноискусство весьма скромен, прямо скажем. Но – но – сочетание этих черт, невинности с тонкой подрисовкой порока, наивности с потенцией страсти, детскости с идеальной женственностью развитого крупного тела (биполярность! биполярность!) – и дает эффект, бьющий уже треть века с фотографий.