Михаил Веллер - Эстетика энергоэволюционизма

12. Нам нравится:

яркое – больше тусклого;

длинное – больше короткого;

тонкое – больше толстого;

плавное – больше угловатого и комковатого.

13. С этой точки зрения понятно, почему жираф красив, а слон – нет, тигр красивее медведя, а щука красивее сома.

Чем волк красивее гиены? Да у нее цвет какой-то из грязных пятен, хвост куцеват, таз опущен, задние ноги коротковаты, и возникает ощущение неопрятности и неуклюжести. Хоп! – возникают ассоциации. Зрение – наиболее ассоциативно-богатое чувство – и чисто зрительная картина склонна дополняться в сознании «не-зрительными» качествами на основании собственного зрительского опыта и знания.

А также имеет место трансформация зрительного образа частично в сферы других чувств: осязания, обоняния (задействуются «краешки» очагов других чувств центральной нервной системы).

И нам уже кажется, что от трупоеда-гиены пахнет падалью и дерьмом, вид у нее нечистоплотный.

14. Нам нравится:

сухое – больше влажного;

теплое – больше холодного;

гладкое (или пушистое) – больше шершавого;

упругое – больше дряблого.

15. Крокодил вполне продолговат. Всяко крокодил умнее тупой акулы и не жрет всю дрянь подряд, как она, – вообще он стоит выше на лестнице развития. Почему же он, бедолага, на наш взгляд некрасив? Кстати, двигаться он может очень стремительно и ловко, броски его молниеносны, а от слона на суше он может удирать даже галопом.

Лапы у него какие-то коротенькие, кривые, толстые. Некрасивые лапы, линии не те; не антилопа. И брюхо толстое, противное, на вид мягкое и дряблое, утроба гадова. Имеем нарушение пропорций и отрицательные осязательные ассоциации.

Змея продолговата, плавна, может иметь очень яркий красивый узор – но что-то змею назвать красивой может только любитель-зоолог. А чего? Слишком длинна, пропорция не та. И голова маленькая слишком, плоская, безмозглая. Но – у жирафа тоже шея будь здоров, да и у лебедя длинновата, но у них это представляется довольно красивым. Включаем ассоциации: змея холодная, влажная, скользкая, фи. Вранье! – закричит серпентолог, и будет абсолютно прав: змея сухая, теплая и гладко-шершавая, как ручка хорошего ножа. Это серпентолог знает, а нам кажется другое. Опасная? – акула опаснее. Безмозглая? Бабочка более безмозглая, а бывает очень красива.

Шо мы имеем? Мы имеем комплекс ассоциаций , как чувственных (осязание, обоняние), так и инстинктивных типа: мерзкая низшая тварь, ядовитая, жрет тех, кто ее теплее и выше, бороться с ней трудно, вообще очень чуждое мне, биологически далекое существо, не хочу ее, подальше от нее, бежать, убить палкой.

Бабочка плохого сделать не может (ну, листья ест). Хоть и глупая, вообще насекомое. А в борьбе змеи с мангустом наши симпатии всегда на стороне мангуста – хотя змея его не трогала, он просто ею пообедать решил. Зато он пушистый и симпатичный.

А вот если хищный паук мохнат – он от своей мохнатости красивее для нас не становится. Шмель – да, его пальцем по мохнатой спинке погладить хочется. А паук, брюхо на восьми ножках – нет, некрасив. А ведь сообразителен тарантул, ловок, храбр!

Орел красив, все норовили его символом сделать и в качестве комплимента с ним сравнивать. А гриф нет – шея с головой у него голые, красные, пупырчатые, как общипанные. Падаль ест? медведь тоже мертвечиной не брезгует. Но он славный, умный и пушистый, а шея грифа красно-сизая мерзка должна быть на ощупь, и падаль, и пупырышки эти… фу. Перетягивают отрицательные ассоциации.

Медвежья шерсть, кстати, жесткая, как тонкая проволока или конский волос, реально на медвежьей шкуре не понежишься. Но пока не пощупал – кажется пушистой, и это приятно.

Красота как комплекс ассоциаций . Подключка воображения к положительным ощущениям.

16. А теперь отвлечемся от зрительных образов красоты и обратимся к тому, что посложнее кажется.

Красивый ход. Красивый поступок. Красивый удар. Это что такое? Что здесь есть красота? И как она определяется? И что имеет общего с красотой предмета?

Красивый удар в футболе. Неординарный, точный. Проявление техники, силы, расчета. Трудный, редкоисполнимый, не каждому по плечу. Трудно берущийся. В данной ситуации – максимум того, чего можно ожидать от игрока, и более того – такого удара даже и не ждали, а игрок возвысился прямо до уровня искусства: и момент улучил, и траекторию мяча провесил, и промежуток меж защитников углядел, и ударил пушкой. Блеск! Демонстрация вершинных возможностей футбола как зрелища, атлетизма и игры. При этом, если удар именно «красив», траектория полета мяча должна быть достаточно далекой и желательно по пологой дуге, чтоб еще и линия полета была красива. Если в сутолоке у ворот сумел в единственный миг впихнуть мяч – удар красивым не назовут, если в упор прямой пушкой пробил вратаря – тоже красоты нет. Нафинтить, открыться, обмануть – и с дальней дистанции навесить под штангу над головами бесполезно прыгающих защитников. Тут тебе будет от стадиона рев и овация.

Что мы имеем? Максимальное действие мы имеем, вот что.

Красивый удар в боксе. Речь как правило о дальней, реже средней, дистанции. Хук, реже свинг. Не просто сильный, не просто точный – кстати, можно от него и уклониться, можно закрыться. Но выходишь на удар точно и неожиданно, соперника подлавливаешь открытым, главное же – движение перчатки сравнительно длинное и недерганное: ты показываешь умение, искусство, делаешь эффектное и трудное в исполнении.

Высшая целесообразность как стремление к выигрышу здесь вовсе не всегда. Можно играть и боксировать некрасиво, зато эффективно, и побеждать. Но в конкретном ударе ты являешь верх умения.

Эстетическая функция возникает (для знатоков) из того, что происходит прорыв сверх границы нормально возможного, необходимого и целесообразного. Отдельный акт соревновательной игры ставится как бы выше просто выигрыша – блеск реализованной возможности.

Большой теннис на уровне чемпионов мало красив – слишком резок и целесообразен. Спортивная гимнастика превратилась в головокружительную акробатику. Красота как линии тела в движении может уменьшаться с увеличением трудности задачи и повышением нагрузок. В чем дело? Почему красива легкость и грация, которых все меньше в большом спорте? Потому что нам нравится блеск и кажущееся всемогущество человеческого тела, которое черт знает что может, – и не нравится, когда человек хребет ломает и пердячим паром совершает что-то трудное.

Какова разница между спортивным фехтованием и киношным: одно эффективно и целесообразно, другое – зрелищно и красиво, движения легки, размашисты, нескованы, без страшного нервного напряга.

Красота – это когда сверх целесообразности есть «еще что-то», и это что-то (фактически – дополнительный и как бы необязательный выплеск энергии) свидетельствует о более высоком качестве и производит сильное приятное впечатление. Мало того, что могу это, так могу еще и вот так.