Максим Сумароков - Продавец перемен

– Да, Макс. Если ты сознательно поменял причину со следствием, вселенная увидит, что ты начал вещать на волне победителей. И она даст тебе возможности победителя. Это так. Просто иногда эмоциональная привязанность к тому, что мы имеем, мешает увидеть перспективы, открывающиеся в период перемен, и воспользоваться ими. Но ты подсознательно решил эту задачу. Ведь, согласись, твои перемены не начались у меня дома. Это было гораздо раньше. И вселенная направила тебя ко мне, потому что ты нуждался в поддержке и одобрении со стороны взрослого мужчины. В этом нуждался мальчик, который жил в тебе. И ты, взрослый, нашел способ это реализовать. Просто это нами не осмысливается. А сейчас ты вырос. Твой мальчик повзрослел, и ты соединился с ним внутри, встретился с собой. Как только ты отвернулся от своей рутинной жвачки и привычной картины мира, ты увидел перспективы и понял, что ты многого не знаешь и не умеешь, так как у тебя не было отца.

– Это так. Я сейчас это вижу, как в кино, все мои действия были запрограммированы, что ли…

– Я рад за тебя, Макс. Искренне рад, – ответил старик, – и продолжу. Есть еще один важный фактор, который побуждает человека сохранять неизменной свою стремительно устаревающую картину мира, свою парадигму мышления, свой контекст. Это собственный статус, самооценка и самоидентификация. Для полноценной жизни человеку необходимо ощущать свою важность, значимость.

– А разве это плохо? – спросила Лиз.

– Принцесса, я не говорю, хорошо это или плохо. Я говорю, что иногда привычка видеть себя определенным образом и в определенном статусе мешает человеку подняться повыше и получить то, чего у него нет. Почет и уважение, признание – ради этих нематериальных благ человек готов пойти на многое. Титулы и звания – это очень важно, недаром они существуют уже тысячелетия. И если в результате резких перемен все титулы и звания обесцениваются, наступает то, что я называю статусной катастрофой. Но нет худа без добра. Эта катастрофа может стать пинком, который толкает человека к позитивным переменам.

Человек проснулся и понял, что всё, конец, что ему нечего терять. А это, в свою очередь, уменьшает страх и упрощает принятие перемен. Статусная трансформация является мощным стрессом, после которого легче решиться на действия. В противном случае это может вызвать хроническую истерику, переходящую в хроническое нытье. А с точки зрения нытика, мир безнадежно портится, становясь все враждебнее и агрессивнее. Мир плохой, а мы хорошие.

– Джеймс, а разве это не так? – спросила Лиз.

– Нет, моя девочка, это не так. Такой «хроник» обязательно решит, что мир меняет правила игры, но он не поддастся. Он будет защищаться до последней капли крови, будет строить стены и баррикады. Отгораживаться от жизни, а для утешения ностальгировать по старым добрым временам. Именно так смотрят на мир солдаты в обреченной крепости, заняв круговую оборону. Такой взгляд изнутри – очень драматичный, очень эмоциональный и абсолютно непродуктивный. Ведь ни о какой объективной оценке внешней ситуации не может быть и речи. Глядя на таких людей, ощущаешь себя зрителем театра абсурда.

– Как ты точен в образах, дорогой Джеймс, – проговорила Лиз.

– Это моя жизнь, принцесса, замечать, анализировать и видеть, – улыбнулся мастер, – в новые времена люди хотят получать новые результаты, применяя старые принципы и подходы. Объясните мне, как это возможно?! Со стороны это похоже на измерение размера молекул и атомов школьной линейкой. Это полный бред. Но так мыслят миллионы, тихо сожалея о старых добрых временах. Жесткое несовпадение мышления и реальности рождает ностальгию. В искусстве или на эстраде это ходовой товар. Это «касса», если использовать их сленг. В экономике это крах и забвение. В финансах – смерть. Посмотрите на корпорации, которые не смогли перестроиться или слишком медленно принимали решения о переменах, о пересмотре моделей развития. Где они? Все эти BlackBerry, Nokia, GM – они проиграли по всем статьям. Некоторые теперь в аутсайдерах, а других на корню скупили конкуренты.

– Джеймс, но это же противоречие! – сказал Макс. – Ведь нельзя постоянно меняться. Такие люди сидят в психиатрических лечебницах.

– Верно, Макс. Это самый большой парадокс в жизни. С точки зрения человека, окружающий мир испорчен, и надо обороняться, а с точки зрения мира – парадигма мышления и контекст человека безнадежно устарели, и необходимо меняться. Нам остается только размышлять, кто из этих двоих выиграет от перемен.

– Я так рада, что я здесь, – сказала Лиз, – встреча с тобой, Джеймс, – это одно из самых ярких событий для меня, наверное, за последние пять лет.

– Спасибо, девочка моя. Мне приятна твоя реакция. И я рад, что теперь вы поедете домой не как отдельные люди, а как семья. Два любящих сердца, и это замечательно!

Молодые люди обнялись и поцеловались.

– Мистер Сайзерленд, и что же делать нам, простым людям? Как быть? Расскажите нашим читателям.

– Смотрите, друзья мои, – начал старик, – у фундаментальных перемен есть одно интересное свойство.

– Какое? – спросили в унисон молодые люди.

– Перемены происходят все быстрее и быстрее.

– Это как, Джеймс? Я не понял, – удивился Макс.

– Все просто, мой друг. Вот смотри: раньше для технологической революции требовались столетия, сегодня картина мира устаревает и успевает измениться несколько раз за жизнь одного поколения. Объясню на примере технологий связи. С античных времен до Средневековья включительно самым прогрессивным средством коммуникации был гонец на лошади. И он скакал с одинаковой скоростью как по Римской империи, так и по княжеской Руси. Проходили века, а эта «технология» оставалась неизменной. Однако к концу XIX столетия появляется телеграф, а чуть позже телефон и радиосвязь, к концу XX века добавляется сотовая связь и Интернет. Анализируйте, пожалуйста, молодые люди, – обратился к парочке старик.

– Да, мы следим за твоей мыслью, – ответил Макс.

– Каждое последующее изобретение внедрялось быстрее предыдущего. И это, друзья мои, отражает общую закономерность – скорость прихода изменений неумолимо возрастает. Обычному проводному телефону понадобилось около пятидесяти лет, чтобы прийти в каждый европейский дом. А вот сотовой связи понадобилось меньше десяти лет. Сегодня у моих внуков есть личные мобильные телефоны, друзья мои, а всего каких-то тридцать лет назад он был роскошью и стоил как подержанный автомобиль.

– Джеймс, господи, как ты прав. Скорость изменений колоссальна. Я подарила телефон племяннику, когда он пошел в школу, а он меня спросил, в каком классе мне подарили первый телефон. Представляете? Он не мог понять, что это было, когда я училась в университете, – сказала Лиза.