Дэниел Харрис - Подонок в вашей голове. Избавьтесь от пожирателя вашего счастья!

Толле подталкивал меня к мысли, что мой главный актив – внутренний кнут – был также и главным долговым обязательством. Теперь я уже по-настоящему ставил под сомнение свою ортодоксальность, свою мантру про «плату за безопасность», которая была моим девизом, кажется, лет с восьми. Впервые я не знал, помогала ли моя установка двигаться вперед или разрушала мою жизнь.

Да, я хотел добиться успеха, но я также хотел быть счастливым. Этот странный немец, кажется, показал мне соблазнительную перспективу добиться и того и другого, но книги не рассказывали напрямую, как это сделать. Или, может быть, рассказывали, но я этого не понял.

Поэтому я решил встретиться с этим человеком.

Я столкнулся с Фелицией в коридоре на работе. «Давай назначим интервью с Экхартом Толле, – сказал я. – Мы можем сделать это для “ Воскресного портрета” ». Мы как раз недавно запустили этот проект.

Это как если бы я сказал Фелиции, что она выиграла в лотерею или ее решили причислить к лику святых. Она просто сияла. В отличие от меня, она не думала, что Толле может оказаться сумасшедшим. Она была серьезно увлечена.

Через пару дней она сказала, что Толле, который очень редко соглашался на интервью, сказал «да». Он должен был провести несколько недель в Торонто с выступлениями и выделил нам час на аудиенцию. «У них очень жесткое ограничение по времени», – сказала Фелиция. Но она все равно была воодушевлена.

Я прилетел из Нью-Йорка утром перед интервью. Оно было в отеле, и Фелиция уже ждала меня там вместе с командой и аккуратным молодым австралийцем по имени Энтони. Он был ближайшим помощником Толле. Я ожидал, что вокруг Великого Человека будет больше всяких людей.

Пока мы дожидались появления Толле, Энтони рассказал о себе. Он прочитал некоторые книги Толле, связался с ним и попросил взять его на работу, и тот согласился. Тогда Энтони собрал вещи и переехал из Австралии в Ванкувер, где жил Толле. Энтони удивил меня своим нормальным видом – светлые волосы были уложены гелем, рубашка выглажена. Он говорил о Толле с неподдельным восторгом, но без преклонения. Ничто в нем не выдавало «культа».

Вскоре раздался стук в дверь и вошел Толле. Первое, на что я обратил внимание, был его маленький рост. Он был ниже меня, при моих 172 сантиметрах в дни, когда я пользуюсь шампунем Бьянки, увеличивающим объем волос. С ним никого не было. В нем вообще не было ни капли той чванливости, которая могла бы быть у человека, который продал десятки миллионов книг и сам создал целую индустрию выступлений, дисков и «карточек вдохновения». Он подошел и пожал мне руку. Он был невзрачным, но не робким. Я бы назвал его дружелюбным, но без какой-то особенной теплоты. Он только что пришел с вебинара Опры, и ему нравилось быть здесь, но особого энтузиазма он не выказывал. На нем был поразительно безвкусный коричневый блейзер поверх желтоватого свитера и бледно-голубой рубашки. А еще у него была всклокоченная борода, которая закрывала только его подбородок и шею.

После обмена любезностями мы расселись для интервью. Было две камеры: одна направлена на Толле, другая – на меня. Я думал о своей пятнистой щеке, но все же гораздо больше был увлечен процессом. Наконец я лицом к лицу встретился с человеком, пришедшим из ниоткуда и так сильно заинтересовавшим и запутавшим меня. Впервые с тех пор, как приступил к религиозной теме, я чувствовал себя уязвимым.

– Как же перестать думать? – начал я. – Как перестать слышать голос в своей голове?

Он поерзал на стуле, готовясь дать практический совет, которого я так ждал. На миг меня охватила радость предвкушения.

– Вы создаете маленькие пустоты в своей повседневной жизни, когда вы знаете, но не задумываетесь, – сказал он. – Например, вы можете сделать осмысленный вдох.

Не разбивай мое сердце, Экхарт. Это все, что у тебя есть?

– Но люди могут сказать: «Этот человек утверждает, что я могу получить просветление, сделав вдох. Что все это значит?»

– Да, это говорит разум. Конечно, многие люди имеют свое мнение о том, о чем я пишу, и отвечают, что это бесполезно.

На самом деле, именно это я и думал. Это бесполезно .

Мое сознание выдало еще менее лицеприятные вещи, когда он высказал еще одно якобы практическое наставление: «Другая очень действенная вещь заключается в том, чтобы осознать внутреннее энергетическое поле своей сущности».

Понимая, что сижу перед камерой, я решился использовать старый трюк и выпустил «циника», который не должен быть мной (хотя в тот момен он вполне мог быть мной).

– Энергетическое поле. Эти два слова в два счета могут взорвать мозг скептикам.

– Да. Сейчас мы говорим о людях, которые погружены в свой разум. Они даже не пытаются попробовать что-то новое.

Я сказал, что все мои попытки оставаться только в Сейчас разочаровали меня и только добавили чувство вины. Это как будто новый слой поверх обычного умственного мельтешения. «Я думаю все время, – сказал я, – и поэтому не могу быть связанным с Сейчас, и теперь чувствую себя виноватым из-за этого».

– Да, и Вы очень точно описали происходящее, это именно новый слой мысли. Этот слой говорит: «Видишь, не получается. Я не могу не думать». А это еще больше мыслей, – сказал он, посмеиваясь.

– Как же из этого выбраться?

– Вы просто видите, что это очередная мысль. И, понимая это, Вы просто уже не связаны с ней.

От этого у меня заболела голова. Эта дорога определенно никуда не вела. Заметив, что Энтони не сводит глаз с часов, я решил сменить тему. И дальше Толле сказал то, что я посчитал его самым абсурдным высказыванием.

– То есть Вы никогда не злитесь, не раздражаетесь, не грустите – ничего негативного?

– Нет, я все принимаю так, как есть. Поэтому моя жизнь стала такой простой.

– А если кто-нибудь начнет душить Вас в Вашей машине?

– Ничего страшного. Это как порыв ветра. Я же не злюсь на ветер, он просто есть.

– И Вы готовы наслаждаться каждым моментом, даже если я начну забрасывать Вас дурацкими вопросами?

– Да. Ничего страшного.

– Не искушайте меня.

Вот сейчас он просто взорвался смехом – прямо всем животом, наклоняясь вперед на своем стуле, он даже почти закрыл глаза. И после этого он сказал: «Ну вот в такие искренние моменты становится приятнее». Искренние моменты? Кого он дурачил? Он хотел сказать, что никогда не бывает в плохом настроении? Его никогда ничто не беспокоит? Как можно было сидеть перед камерой и говорить такое? Конечно, звучало здорово, но с тем же успехом можно учиться летать.

– Я не до конца понимаю вашу теорию, потому что иногда думаю, что перемена в чем-то – техническая инновация или социальное движение – похожа на песчинку, которая попадает в раковину устрицы, и получается жемчужина.