Вадим Гурангов - Искатели приключений на…

Когда солнышко выкатилось из-за холмов, лагерь стал оживать. Ни на секунду не отводя взгляда от источника света, Тараканов краем глаза отметил, что это фанаты Марусича стали собираться на «Тайцзи». Самого маэстро видно не было. Похоже, проводить занятие готовилась та самая «фея»: одетая в легкий трикотажный костюмчик, она уже расположилась на самом видном месте и ожидала, когда подтянутся остальные.

Тараканов отошел чуть подальше, к восточному краю площадки, поближе к светилу и берегу озера. Становилось жарко, и он с удовольствием скинул свитер, вновь устремившись всем своим существом к золотому кружочку, окруженному персиковым свечением.

Солнце поднималось все выше, и его волны делались все горячее. В какой-то момент Тараканов понял, что неведомая жаркая сила, вливавшаяся в него из шафранового диска, просится наружу. Она начала плавно двигать Вовкиным телом, и тот медленно протянул руки к солнцу, раскрыв ладони и сотворив из них чашу. Маленький солнечный шарик оказался в центре чаши. Вовка бережно подержал его в ладонях, покатал, полюбовался. Ах, какая нежность и благодарность к этому сказочному существу заплескалась в сердце! Прикрыв его сверху левой ладошкой, солнцепоклонник очень ласково погладил его кончиками пальцев. Затем Тараканов сделал «пистолет», соединив вытянутые вперед указательные пальцы и переплетя между собой остальные пальцы. На задержке Вовка медленно подцепил шарик солнца пистолетным «дулом» и, поднеся указательные пальцы к межбровью, выстрелил-выдохнул в третий глаз. Ослепительная вспышка озарила голову изнутри, а в Аджна-чакре заполыхал, пульсируя разными цветами, тоннель, соединивший Тараканова с солнечным ядром. Сколько Вовка летел по нему, он не помнил. Но неземная красота мелькавших картин поразила его. «Вот так и открывается третий глаз!» – подумал йогин, завороженный буйством интенсивнейших цветов.

К сверхскоростному тоннелю «Солнце – Тараканов» параллельно добавился еще один мостик. Это была дивная солнечная дорожка на поверхности Иссык-Куля, попавшая в Вовкино поле зрения. Вот уж чудо из чудес! Река кипящего жидкого огня текла одновременно в обе стороны и сверкала так пронзительно ярко, что Таракнову пришлось прищурить глаза. Это, в свою очередь, вызвало удивительную игру света, тени и фантастических красок. Например, темно-фиолетовый фон, на котором рельефные лилово-малиновые орнаменты, молниеносно сменяли друг друга, складываясь в утонченные многослойные мандалы, дышащие и перетекавшие друг в друга. Объем и скорость сумасшедшего потока информации, который струился из этих текучих картинок, в сотни раз превышал возможности человеческого биокомпьютера. Мозг беспомощно зависал, пытаясь выхватить и запомнить хоть кроху из гигантского массива знаний.

Стоило чуть изменить угол зрения, как полностью менялись дизайн и цветовая гамма светящейся трассы, быстро заполняющая всю панораму. И ничего, кроме текучей картины, не оставалось на всем белом свете. Созерцание воды, кипящей огнем, утащило Тараканова очень далеко. Танцор на краю сияющей пропасти вдруг осознал, что его «крыша течет» вполне реально и он совершенно не помнит, где он и кто он.

С превеликим трудом оторвавшись от созерцания солнечной дорожки, Вовка зарядил кружок «Сурьи». Всего один, больше не смог сделать. Солнечный жар сделался едва выносимым. Каждая поза требовала невероятной концентрации всех сил. Тараканов не знал, что он делал до этого, что делает сейчас, а уж следующая асана тем более являлась тайной за семью печатями. Лозунг партии и правительства на современном этапе был таков: «Главное – доделать “Сурью” до конца!» – и не сгореть от этого чудовищного жара и пламени, мягкого, но испепеляющего в мельчайшую пыль небытия. Впрочем, Вовка одновременно сгорал, но, вместе с тем, каким-то чудом слеплялся обратно в тело, и медленно, подолгу зависая на задержках в каждой позе, продолжал комплекс. Песок под ним плавился и ускользал из-под ног. Стоило бросить взгляд на солнечное шоссе, раскинувшееся на водной глади, как круговерть ослепительных до темноты узоров увлекала в пучину неведомого.

На задержке после запредельной «Сурьи» Вовка вкусил всю гигантскую мощь этого восхода. Тысяча высоковольтных разрядов, точно сплетенных в клубок змей-молний, вспыхнула в голове. Зияющий многоцветьем тоннель втянул «летчика-камикадзе» в свои объятия и зашвырнул куда-то по ту сторону Солнца. Ослепленный и оглушенный Вовка после череды световых переходов, наконец, узрел, как очень медленно сквозь застывшую огненную стену проявляются контуры юрт-лагеря на берегу Иссык-Куля. Шипение в ушах затихало. Покачиваясь на негнущихся ногах, Тараканов постепенно затвердевал. Ошеломленный, он присел прямо на песок и, вперившись взором в одну точку, долго «висел» в полном безмолвии. Произошло что-то, что переплавило его энергетическое, да и физическое тело. Вовка просто знал, что побывал там, откуда он родом. Осознать это умом не представлялось возможным. Все, что можно было сказать: «Ну вот. Наконец-то это случилось. Как же все просто!»

Видимо, от того, что Вовка долго смотрел на солнце, верхняя половина его обзора приобрела красноватый оттенок. И стоило ему направить взгляд в сторону Тянь-Шаня, как на голубое небо, белоснежные верхушки гор и бурые скалы накидывалась малиново-розовая вуаль. Возле юрт, за светло-лиловой завесой, показался Болеслав. Увидев Тараканова с застывшим взором, маэстро подошел к нему. Вовка посмотрел на него из тишины, развел руками и медленно, с трудом ворочая языком, произнес:

– И это называется восход солнца… А-хре-неть! Я не знаю, как это назвать. Но теперь я знаю, что Это. И все очень просто.

Болеслав, приглядевшись к Вовкиным глазам, воскликнул:

– Ни фига себе! Да у тебя глаза красные!

Вовка решил, что от солнечного света полопались сосудики, поэтому без особого интереса уточнил:

– Белки покраснели, что ли?

– Нет. У тебя глаза изнутри ярко-алым светятся! Похоже на эффект красных глаз на фотках. Но по-другому. Скорее, как у пришельцев в фантастических фильмах. У тебя не зрачки красные, а изнутри глаза горят. Будто все глазное дно стало красным, и когда на него падает солнечный свет, он отражается наружу огненно-красными лучами. С ума сойти, я такого еще не видел!

После такого рассвета, на йоге творился полный беспредел. Заштормило даже «непробиваемого» Тривика. Он даже разок брякнулся на задержке после «Ока». После йоги ведущие поздравили его с боевым крещением. Но Триви смущенно улыбнулся:

– Меня колбасит, но кайфа и куража не ощущаю.

Вовка хохотнул:

– Видимо, не на этом фестивале. Или не в этой жизни!