Рузанна Тихова - Возможно все. Как открыть успешный бизнес в России, все бросить, переехать в США – и начать сначала

Конечно, моя идея испортить новый ремонт плакатами ей совсем не понравилась, и сейчас я ее понимаю. Тогда я заявила, что все равно это сделаю. Был скандал, и ночью, когда все спали, я обклеила свою комнату не просто плакатами, а самыми яркими плакатами рок-групп, какие только смогла найти – The Prodigy, Linkin Park и тому подобное. У мамы был шок. Я проснулась с чувством страха, понимая, что она меня просто убьет. Лежала в постели и слышала, как они с папой разговаривают в зале: «Она все-таки это сделала, я ее прибью!» Папа отвечал: «Ничего ей не говори, не трогай» . Он понимал, что лучше обойтись без скандала.

Я не хотела бы наговаривать на маму, у нас с ней весьма хорошие отношения. Она сердилась из-за плакатов, но ничего мне не сказала. В тот момент она думала не обо мне, а о ремонте, о том, что я испортила стены, а папа понимал мои чувства – и смог к этому отнестись легко. Я слышала их разговоры и понимала, что он на моей стороне. Даже когда я поехала учиться в Таганрог, папа меня поддержал. Ни одна девочка из нашего армянского сообщества в Сальске не уезжала из города раньше, чем получала диплом или выходила замуж. Тем не менее меня отпустили, потому что доверяли. За что я крайне благодарна родителям.

В Сальске тогда было много выходцев с Кавказа, все друг друга знали, там же учились и их дети. Что касается меня, то я собиралась быть звездой и понимала, что в этом городе мне делать нечего: нужно выбираться из провинции.

Папа был единственным человеком в семье, против чьего мнения я не могла пойти, потому что знала: он мне доверяет. У нас был такой договор: «Папа, ты меня отпускаешь учиться, а я обещаю – никаких отношений, из колледжа сразу домой, только учеба, музыка и карьера» . Он согласился, за что я ему до сих пор очень благодарна, ведь после моего отъезда семья стала объектом для сплетен. Люди говорили, что я загуляю, приеду с ребенком, но в итоге те, кто шептался за спиной, это и получили от своих дочерей.

Я понимала, что еду учиться, развиваться – и только за этим. Еще будучи в музыкальной школе, я заявила родителям, что в будущем хочу профессионально этим заниматься. Они сначала посмеялись, но чем старше я становилась, тем серьезнее были мои намерения. Я постоянно им говорила, что в Сальске не смогу сделать музыкальную карьеру, что хочу поступить в консерваторию в Москве. Постепенно это откладывалось у родителей в голове, так что за полтора-два года до того, как я окончила школу, они были уже морально готовы меня отпустить. В то время нельзя было поступить в консерваторию сразу после музыкальной школы, поэтому сначала я поехала в Таганрог, где был музыкальный колледж. Его окончила моя преподавательница по сольфеджио и неплохо о нем отзывалась. Мы съездили на прослушивание, познакомились с педагогом, она дала мне программу для подготовки, и через год я приехала туда на вступительные экзамены. Родители понимали, что ничего, кроме музыки, меня не интересует. К тому же им нравилось, что я выступаю, пою и у меня это получается.

В колледж я пошла не как все после девятого класса, а после одиннадцатого, но особо об этом не переживала. Это была промежуточная ступень, и меня не волновало, кто и что обо мне говорит. У меня все еще был мой воображаемый друг, который шептал, что мы всех победим и у нас все получится.

Больше всего я люблю петь. Без игры на инструменте нельзя стать музыкантом, но пение – это отдельная история. Выходить на сцену – это что-то особенное, невероятные ощущения, когда можешь голосом передавать чувства и эмоции миру. Реакция слушателей тоже многое для меня значила. Именно поэтому я пошла на отделение академического вокала. Мне нравится современная музыка, но классическое пение – другая культура, которая всегда меня интересовала. Эстетика романсов, арий, переливы голоса.

К переезду в Таганрог я особо не готовилась, некогда было думать о таких мелочах: мысли захватил план покорения мира и моя карьера.

Родители привезли меня в новый город на машине и, пока я сдавала вступительные экзамены, искали для меня квартиру. Колледж, конечно, предоставлял общежитие, но его состояние оставляло желать лучшего: там не было ни воды, ни отопления. К тому же родители боялись, что в общежитии неподобающие условия для молодой девушки: вечеринки, алкоголь, парни, хотя я считаю, что образ жизни зависит только от внутреннего состояния человека, а не от среды, где он живет.

Родители нашли хорошую квартиру и сняли мне в ней комнату. Они познакомились с хозяевами – это была грузинская семья, что подкупило маму. Когда родители удостоверились, что со мной все будет хорошо, что мне есть где жить, они вернулись в Сальск.

Мне было 17 лет, и до того момента я ни разу даже не путешествовала одна, не говоря уже про то, чтобы жить без родителей. Поэтому в день после их отъезда я чувствовала себя ужасно. Я понимала, что началась взрослая жизнь и обратной дороги нет, что сама приняла это решение, но первые две недели все равно было весьма сложно. В Таганроге у меня не было ни друзей, ни родных. Мне очень не хватало поддержки родителей, поэтому мы созванивались каждый день.

Я поселилась в отдельной комнате, но все равно этот опыт был новым: приходилось привыкать к жизни с посторонними людьми и к необходимости подчиняться их правилам. Например, ходить в ванную по расписанию для меня было очень непривычно. Хозяева экономили на коммунальных услугах и включали горячую воду только по вечерам в определенное время. Тогда моей соседкой была девушка Оля, которая училась на психолога, поэтому мне было не так одиноко.

Мое поступление в колледж состояло из нескольких этапов. Сначала, в школьные годы, я ездила на прослушивание в Таганрог: общалась с приемной комиссией, рассказывала о себе.

В это же время в преподавательском составе колледжа появился новый педагог по вокалу. Меня привели к ней на прослушивание, я спела пару произведений, и она согласилась взять меня в свой класс, дала рекомендации, которые в будущем помогли мне проявить себя на вступительном испытании, и я уехала домой репетировать.

Экзамены я сдала на пятерки и стала учиться в классе нового преподавателя. На тот момент в колледже было три педагога по вокалу. Одна из них, заведующая кафедрой, очень любила нерусских студентов, считала, что у них какие-то особенные вокальные способности и голоса. Она хотела, чтобы я училась в ее классе, и все четыре года на меня немного обижалась за то, что я выбрала другого педагога, но я ни разу не пожалела о своем решении. Моя преподавательница стала мне почти второй мамой. У нее была особая культура обучения, особая эстетика. Для нее вокал – не просто пение под музыкальный аккомпанемент, а что-то большее. Она была по-хорошему «сумасшедшая» в своей работе.