Артур Ширази - #КрымВсем

И снова тишина, наполненная нашим покоем, шелестом волн и треском белеющих под напором пламенного жара дров. Редкие слова произносились шёпотом. И только те, без которых не обойтись. В остальном, слушали тихие голоса своей поющей изнутри души. Где ещё их можно было услышать так близко?

И мы так долго проживали этот прекрасный момент, что сил у нас с Лесей ставить палатку для сна уже не осталось. Далеко за полночь, когда где-то за горой только начал угадываться прозрачный лёгкий свет нового утра, все стали расходиться. А мы с Лесей кинули на гальку пенки и, укрывшись одолженной палаткой, утонули в своих счастливых снах.

Спал я беспробудно, и снилось мне под шелест волны что-то очень хорошее. Только в невзрачной серости утра я, улыбаясь, медленно выплыл из своих снов, потому что услышал странный звук. Где-то над нами, среди колючих кустов на обрыве, тягуче, в нос, мужской голос непрерывно тянул «ОМ». Короткое «О» удивлённо вырывалось после небольшого вдоха, и тут же запиралось губным «М», которое в свою очередь, в самой кульминации, казалось звенело от внутренней интенсивности целую минуту.

Голос был тихий, как выдох, но звук покрывал собой пространство далеко вокруг. Или мне просто со сна так казалось в этой предрассветной тишине.

Я удивился на полсекунды, но потом решил считать это игрой снов, что приходили ко мне только что. Пусть они поливают этот мир своим волшебством почаще. Я же, глубже зарывшись носом в палатку, прошептал отдаленному голосу первое, что пришло: «Аминь, брат». И снова провалился из этого мира в свои сны.

4.

На утро, если так можно сказать, потому что солнце уже почти расплескалось дневным жаром по морю и гальке вокруг, я неожиданно проснулся, почувствовав резкие движения Леси под боком. Солнечные лучи припекали её, и она беспокойно ворочалась. Я тоже стал размякшим овощем, веки мои заплыли, и глаза не могли открыться полностью, а голова камнем висела на ослабшей шее. Пришлось совершать усилия, потому что было понятно, что дальше будет только хуже. Я медленно, сначала на четвереньки, потом и на свои ноги, встал и побрёл к ближайшему от пепельнобелёсого остывшего костровища бревну. Сел.

– Завтрак! – жизнерадостно пропела Лиза, тут же нависшая надо мной, и протянула мне жестяную закопченую кружку. В ней плескался бледно заваренный травяной чай, видимо такой же, что мы пили вчера. Я хлебнул из кружки, чай оказался сладким. Как нельзя, кстати, – организму требовалось взбодриться. И я пил и пил, до самого донышка, чувствуя, как тело оживает, и я прихожу в сознание.

Вспомнив о ближнем своём, я повернулся и кинул маленький камешек в бедро Леськи, которая никак не хотела просыпаться.

– Лесенька, солнышко, сваришься. Просыпайся, давай.

– У-у-у. – услышал я в ответ.

Я подобрал ещё один камешек, побольше, и метко метнул его в попу любимой.

– Ы-ы-ы… щас встаю… – не шевелясь, пообещала Леся.

– Могу помочь, – угрожающе предупредил я.

Олеся откинула рукой палатку и, щурясь, села. Пшеничные волосы её спутались в стоячей соломенной копне и медленно заваливались к помятой щеке. Я любовался красотой своей жены. В этот момент она была беззащитна перед моей жадной любовью и поэтому точно её не замечала. Я мог совершенно безответно какой-то своей глубиной сливаться с распахнутой душой близкого мне человека. Который пока ничего не замечал, но явно питался моим чувством. Поднявшись, Олеся поплелась к кромке сверкающей воды и, встав перед ней на коленки, опустила ладошки в прозрачную прохладу. Солёным сияющим всплеском прижала ладони к лицу и пригладила пшеничную копну на голове. Потом по лбу, щекам, шее повела влажными ладонями. Ещё и ещё. Ей нравилось. Она оживала. И сев на пятки, она, наконец, выдохнула морю свои сны, окинув взглядом залив.

Я понял, что тоже хочу свежести. Встал и подошёл к волне, присел рядом с женой на корточки. Умываясь, зачерпывая охапками воду, я вдруг подкинул полные ладони сверкания ввысь. Леся зажмурилась и опустила улыбающееся лицо к груди, вжавшись подбородком и плечами. Я же задрал лицо к небу и смотрел на вспышки маленьких прохладных радуг над головой, которые прорастали высокой кроной и падали вокруг нас звездопадом. Потом, ещё и ещё, я взмывал искры в солнце, пока Леся не подскочила и не убежала к костровищу. Когда я закончил забавляться и вернулся на своё место, она тоже держала в руках кружку с утренним чаем.

– Так откуда вы? – Лиза села перед нами.

– Уральские горы.

– У-у-у, издалека.

– Относительно, – улыбнулся я, – а ты?

– А я из Одессы, – с изысканным звучанием звука «э» после аккуратного «д» произнесла Лиза.

– Украина… – вставил я.

Теперь это слово для нас наполнялось особым смыслом, мелькая в новостных сюжетах.

– Да – просто ответила Лиза.

– Как же ты тут оказалась?

– Да я уже несколько лет сюда приезжаю. После первого курса, когда вырвалась из под опеки родителей, рванула с девчонками автостопом до Киева. Не была там ни разу до того момента. Потом Карпаты. А на следующий год решила в Крым поехать, уже одна. По пути сюда поймала попутку, водитель которой Кита знал, ну и приезжал сюда пару раз. Так тут и оказалась. Вот третий раз сюда приезжаю. После учёбы отдыхаю, а потом ещё и поработать тут остаюсь в каком-нибудь гостевом доме или официанткой в кафе.

Не мог не спросить её:

– Как границу теперь пересекаешь?

– Да нормально. Долго только по времени, но главное, – сильно никто не придирается.

– Ага – что-то похожее на сочувствие вставил я. – сложно сейчас с Украиной. Всё больше разделений.

– Я об этом не думаю. Совсем озвереешь, если будешь слишком часто новости слушать. Жизнь продолжается, только теперь как-то параллельно всему этому.

Лиза всыпала в котелок кипящей воды темно коричневым потоком крупу.

– Ну, хоть гречка нас ещё объединяет, – улыбнулся я.

– В смысле? – улыбнулась Лиза.

– Да, не важно. А другие откуда?

– Потап с Тошей из Краснодара сюда приезжают. Они тут раньше всех были из нынешних ребят. Ещё когда в Крым надо было паромом переправляться, и через границу, в Украину. Тоша мне рассказывал.

– Понятно. А кто они? Чем занимаются? – подала голос Леся.

– Потап с компьютерами связан. Хакер какой-то – улыбнулась Лиза. – Но сюда никогда не берёт ничего с экраном, даже телефон. Говорит, что отдыхает глазами.

– А вот Тоша, – Лиза пожала плечами, – я не знаю, чем он занимается. Вроде, друг Потапа с детства.

Леся снова потянулась и как бы невзначай спросила:

– А Ночь?

– Ночь. Она из Питера, как и Кит. А ПашА, вообще, из Красноярска.

– Да ладно! – вырвалось у меня. – Сибиряк!

– Он оперу поёт в театре. Только вот, попросишь его спеть что-нибудь, говорит, что не любит петь.