Владимир Кондратьев - Три кита. Нам нужно видеть горизонт…

\число/\название/\символ/\образ/
11 мужчина огонь небо
88 женщина вода земля

Сокрытое…
Как рассказать мне это?
Зачем?
Хочу понять число
и объяснить тебе,
чтоб видеть ты могла
одиннадцать и восемьдесят восемь,
воочию – от головы и до хвоста.

«Дракон выходит к нам
из сердцевины», —
так можно выразить об этом
прообраз скрытых моих мыслей.

Сокрытое?..
Сокрыто ли оно?!

О моя радость,
разве ты не видишь,
как ночь темна и светел ясный день?
Взгляни на них —
они одно,
но… разные одновременно:
одно, как временное проявление
(их вместе сутками зовём);
и разные, как частное,
по внутреннему содержанию
(ночь – тьма; день – свет).
Так всё устроено
в безумном мире этом, —
всё, всё и в том числе число…
Вот почему одиннадцать здесь,
как один;
а восемь – восемьдесят восемь
(число это одно,
но в проявлении различно).

Ты посмотри вокруг!
Ну, видишь измененья?
Там ложь и правда
так же точно,
как ночь и день, —
одно и разное…

Когда изменчивость мы замечаем,
в себе, снаружи ль возле нас,
то отмечаем это и в числе
двоичностью единой;
когда ж встречаем неизменность,
тогда её мы отмечаем
единичностью числа.

Двоичность в устремленье миг короткий,
как страсть и холодность
в единости любви.
Проходит страсть,
и холодность проходит,
а в единичности нет ни начала
ни конца!
В ней тоже всё стремится,
но не исчезает —
меняется, не пропадая насовсем.
Не так в двоичности
беспечно-мимолётной,
в которой кружится круговорот
из жизни и смертей.
Он низвергает наши души в бездну —
двоичность времени,
неотвратимость смерти
тленных тел…

Вот Солнце —
сияет прямо надо мной, на небе.
ОНО ЕДИНО!!!
Под ним всё низкое так тщетно
в бессильной невозможности
единое принять.

Прими в свой разум
этот образец единства.
Оно скрывается от праздной мысли!
Что делать…
Мир таков,
в нём скрыта истина от нас.
Но если бы она была открыта,
чему бы мы смогли б тогда учиться?
Ничтожный человек не в состоянии
бесстыдно созерцать её —
ослепнет!
Как если бы на солнце только он глядел.
Нет!
Зрячим пусть живет!
Пусть крепнет его взор
и привыкает постепенно к Свету,
тогда, глядишь,
в нём свет прогонит Тьму.
Мир хоть и тёмен,
но достоин снисхожденья,
хоть немощен и хил,
основа в нём Творца.

Пусть счет времён отсчитывают годы,
в них зреет ясновидящих зерно.
Чему ещё здесь суждено открыться —
тому дан срок
и двойственность дана
в единстве понимания.

Теперь, надеюсь, ясно?

Страсть, холодность —
любви помеха.
В них срок недолог
и опасна быстротечность
проявленья их,
как дня и ночи,
но без единенья суток…

Что ж, жизнь идёт – наш день.
В нём нужно не погибнуть зря
и меру перейти, когда настанет ночь.
Ну а пока – живи, любовь моя,
и я с тобою буду жить, конечно.
Мы вместе будем наблюдать
и блеск светил,
и ясность темноты…
Учиться будем пониманью перемен
и поспевать, ища сокрытое, как злаки.
Сокрытое…
Оно свет Истины,
посеянной в наш разум.

Как всё болит,
от ощущенья боли!
А ведь болит всего лишь голова…
Но ощущенье раздраженьем в слове
кричит,
разбрасывая в стороны слова.

Так боль живая
прогоняет душу
подальше в пятки —
безумствует живя.
Увы…
Она нас вынуждает слушать
одну себя и только лишь себя.

Но хоть убейте, я не понимаю!
Ну почему душа туда ушла
и бросила меня, страдая ,
она — не причиняющая зла?

Конечно, это бред —
пишу я непонятно.
Но что поделаешь,
ведь голова у всех одна.
Там мысли в наших головах,
невероятно,
переплетаются день ото дня —
да так, что невозможно понимать
за ними нам себя…
Куда уж там друг друга!
А тут ещё и голова начнёт трещать
и мысли, как по кругу,
стремятся в ней друг друга обогнать.

Мы очень не похожи в своих мыслях,
особенно когда трещит башка.
Вот, например, возьми и поразмысли
о членах тела: грудь, плечо, рука…
Все наши члены очень несравнимы.
Попробуй-ка сравнить то,
что меж ног,
вот с теми… Несопоставимы!
Надеюсь, вы поймёте мой урок.

Евреи так же совершенно не похожи
на нацию другую в целом свете;
и женщина с мужчиной тоже…
Нам не сравнить понятья —
те и эти!
Но в просветительском либерализме
они слились,
как водяной раствор
с лекарством —
в клизме.

Напрасно не ищи иносказания,
в моих словах борьба двух мыслей:
о боли и загадке мироздания.
От этого такие колебания
и в голове больной,
и в частной личной жизни.