Агния Капустина - Оп-ля! Жизнь задом наперед

Этот незатейливый список фигурирует и в опросе ВЦИОМа. Половина респондентов в возрасте 60 плюс проводят свое свободное время на даче, чуть меньше половины смотрят телевизор и слушают радио, каждый третий хлопочет по дому: стирка, готовка, уборка… Чуть меньше пенсионеров встречаются с друзьями, занимаются с детьми, слушают музыку и читают книги. Еще четверть гуляют в свободное время, каждый пятый «сидит» в интернете.

Кстати, про дачу. Каждую осень мои приятельницы-огородницы терроризируют своих неохваченных земельным наделом друзей выращенными кабачками, тыквами и прочими помидорами. Девать-то некуда. В погребе уже запасов на пятилетку.

«Зато все свое», – говорят дачники. Но проект «Дача» вовсе не про семейную экономику. Если посчитать, огород больше отъедает от семейного бюджета, чем вносит в него. Убыточный, одним словом.

Моя весьма не бедная подружка имеет доходы гораздо выше среднего, живут они с мужем в большом доме, но привычки остались прошловековые: варенье варит ведрами, грибы солит бочками. Теперь, когда внуки появились, завела еще индоуток. Я про себя над ней подшучиваю, вслух ни-ни – обидится.

– Я о здоровье внуков пекусь, чтоб экологически чистой продукцией питались, – торжественно и строго объявила подруга, чтобы насмешникам и прочим бездельникам стало ясно раз и навсегда – эта тема святая и шуток по поводу и без она не потерпит.

Мне такая биологическая направленность кажется чрезмерной. Не война же, в конце концов, чтоб всю жизнь расходовать на «запасы на зиму». И личности бабушек с дедушками огородничество ничего не дает. А когда внуки подрастут, о чем они будут разговаривать? Все эти бесконечные:

– Ты поел? Надень шапку. Хочешь пирожка?

– Бабуля, я ж худею и пирожков не ем.

Ну что ж, если в этом смысл, пусть будет. Главное, чтоб забирало. Чтоб от души. Чтоб не было ощущения, что живешь впустую. Если каждый твой день делают внуки, тоже хорошо, правда, до поры, до времени. Потому что они, как и дети, не наши. Наша опека нужна, когда они учатся ходить, а мы держим их за шарфики, чтоб не упали. Но потом наступает момент, когда шарфик нужно отпустить, а мы вцепились в него и никак не решимся, мучая и детей, и внуков чрезмерной заботой, не давая развиваться и взрослеть. Ведь внуки моей подружки не имеют ни минутки свободного времени. Английский, бассейн, репетиторы…Потому что должны развиваться. Кому должны? Сами-то пробовала так пожить?

Хорошо, когда мамы и папы, дедушки и бабушки интересны своим взрослым детям и внукам как личности, как друзья, с которыми можно поболтать, похохмить, обсудить или просто помолчать, в зависимости от ситуации, а не как функционал по выращиванию индоуток.

Я не стала работать до … пока не прогонят и едва стукнуло 55 лет, срочно-обморочно вышла на пенсию и решила заниматься, наконец-то, тем, чем хочется. Не навязано воспитанием, обществом, фильмами и литературой, а реально забирает только меня. То есть стать свободной.

Вторым пунктом шел логичный вопрос: а как это сделать? Как оказалось, вопрос, чего же на самом деле хочу я сама, совсем не простой. Но я точно знала, чего не хочу:

– не хочу бояться старости, как моя дочь и

– не хочу проводить оставшиеся бесценные годы (или месяцы, а может быть дни, кто ж знает) перед телевизором, как моя мама.

Стоило только представить, что даже при самом благоприятном стечении обстоятельств там впереди осталось гораздо меньше, чем за спиной, как моментально хотелось наполнить это туманное будущее смыслом и содержанием. Одним словом, с началом нового переходного возраста как положено в этот период, я начала искать смысл жизни.

А кто лучше всех знает ответ, как не философы. Например, Сенека. И пишет он что время и есть жизнь. И пишет будто не своему ученику и другу Луцилию, а всем нам в XXI век из IV века до нашей эры.

«Сенека приветствует Луцилия!

Так и поступай, мой Луцилий! Отвоюй себя для себя самого, береги и копи время, которое прежде у тебя отнимали или крали, которое зря проходило. Сам убедись в том, что я пишу правду: часть времени у нас отбирают силой, часть похищают, часть утекает впустую. Но позорнее всех потеря по нашей собственной небрежности. Вглядись-ка пристальней: ведь наибольшую часть жизни тратим мы на дурные дела, немалую – на безделье, и всю жизнь – не на те дела, что нужно. Укажешь ли ты мне такого, кто ценил бы время, кто знал бы, чего стоит день, кто понимал бы, что умирает с каждым часом?

В том-то и беда наша, что смерть мы видим впереди; а большая часть ее у нас за плечами, – ведь сколько лет жизни минуло, все принадлежат смерти. Поступай же так, мой Луцилий, как ты мне пишешь: не упускай ни часу. Удержишь в руках сегодняшний день – меньше будешь зависеть от завтрашнего. Не то, пока будешь откладывать, вся жизнь и промчится.

Все у нас, Луцилий, чужое, одно лишь время наше. Только время, ускользающее и текучее, дала нам во владенье природа, но и его кто хочет, тот и отнимает. Смертные же глупы: получив что-нибудь ничтожное, дешевое и наверняка легко возместимое, они позволяют предъявлять себе счет; а вот те, кому уделили время, не считают себя должниками, хотя единственно времени и не возвратит даже знающий благодарность. Быть может, ты спросишь, как поступаю я, если смею тебя поучать? Признаюсь чистосердечно: как расточитель, тщательный в подсчетах, я знаю, сколько растратил. Не могу сказать, что не теряю ничего, но сколько теряю, и почему, и как, скажу и назову причины моей бедности. Дело со мною обстоит так же, как с большинством тех, кто не через собственный порок дошел до нищеты; все меня прощают, никто не помогает. Ну так что ж? По-моему, не беден тот, кому довольно и самого малого остатка. Но ты уж лучше береги свое достояние сейчас: ведь начать самое время! Как считали наши предки поздно быть бережливым, когда осталось на донышке. Да к тому же остается там не только мало, но и самое скверное. Будь здоров.»

А вот мнение о возрасте другого философа древности Цицерона из его трактата «О старости»:

«Я работаю над седьмой книгой «Начал»; собираю все воспоминания о древности, теперь особенно тщательно обрабатываю речи, произнесенные мною при защите во всех знаменитых делах; рассматриваю авгуральное, понтификальное и гражданское право; много занимаюсь и греческой литературой и, по способу пифагорейцев, чтобы упражнять память, вспоминаю вечером все то, что я в этот день сказал, услыхал, сделал. Вот упражнения для ума, вот ристалище для мысли! Усердно трудясь над этим, я не особенно страдаю от недостатка сил. Оказываю помощь друзьям, часто прихожу в сенат, добровольно приношу туда плоды зрелого и долгого размышления и защищаю их силами своего духа, а не тела.