Лиана Алавердова - Самоубийство: до и после

Вадик был музыкален. Я ходила в музыкальную школу по классу фортепьяно, а его отдали туда же по классу виолончели. Благо его учительница музыки жила в нашем дворе, и для занятий не надо было ходить куда-то далеко, учительница приходила к нам домой. Тем не менее он не захотел закончить семилетнюю музыкальную школу и бросил учиться довольно рано. Зато знание струнного инструмента позволило Вадику легко выучиться игре на гитаре, и он с одинаковым удовольствием бренчал песни Высоцкого и блатного репертуара.

В школе он учился без напряжения, не прикладывая особых усилий. Ему достаточно было один раз прочесть страницу учебника, чтобы потом почти наизусть пересказать прочитанное. В Институт народного хозяйства он пошёл, вероятно, только потому, что учиться там надо было всего четыре года и, как подозревал папа, ему не терпелось «догнать меня»: я училась в университете на историческом факультете пять лет. Вадик выбрал специальность «бухгалтерский учёт», хотя ему, вероятно, было всё равно, куда поступать.

За несколько дней до смерти Вадик попросил папу: «Научи меня рисовать», имея в виду живопись маслом или акварелью. Наш отец – дизайнер, художник, гобеленист и чеканщик, и в эмиграции он много трудится, реализуя свои художественные таланты. Отец был очень удивлён и даже воспринял желание сына как очередную блажь, но мать, как говорится, «материнским чутьём» или просто хватаясь за соломинку надежды, видя, что сын падает духом всё больше и больше, скомандовала, чтобы отец «занялся» им. В сорок два года Вадик впервые по-ученически взялся за краски и нарисовал довольно неплохо две картины: натюрморт и цветы. Отец, который вначале было подшучивал над ним, мол, Ван Гог объявился, был впечатлён и предложил продолжить занятия, но Вадик остыл и не захотел…

Я никогда не сомневалась в способностях своего брата, но, как говорила учительница географии о Вадике, «умная голова дураку досталась», разделяя интеллектуальный потенциал брата и отсутствие здравомыслия.

У Вадика появилась любимая девушка, тонкая и умная, любящая стихи, хорошую литературу. Мне она внушала уважение. Когда Вадик погиб, я неожиданно получила письмо от неё и сообщила ей о смерти брата. Вот что она мне написала…

Здравствуй, Лилечка!

С того самого дня, как я получила от тебя это страшное сообщение о Вадике, я всё время вспоминаю его.

Всё время всплывают какие-то детали, не всегда в хронологическом порядке.

Ведь прошла половина моей жизни.

Мне было тогда 24, а теперь – 48…

Но я постараюсь поделиться своими воспоминаниями. Возможно, они будут сбивчивыми и не совсем по порядку.

Это был трудный год для меня – 1980-й.

В тот год я навсегда потеряла надежду на взаимную любовь. Человек, в которого я была безуспешно влюблена много лет, женился на другой. Я была растеряна, пыталась забить эту боль в душе работой, командировками.

В тот же год осенью мне подвернулась поездка в Чехию, и я с радостью туда поехала.

Где-то в начале ноября (как раз перед праздниками) мне позвонил незнакомый молодой человек. Как у нас в Баку бывало, он пытался завязать со мной знакомство. Но я была девушкой очень серьёзной, да ещё пережившей сердечную драму и не соглашалась на встречу. Потом он позвонил перед Новым годом. Каюсь, я даже съязвила, что он звонит только перед праздниками и приглашает меня их отметить. Я опять ответила отказом.

После Нового года звонки продолжались. И наконец-то я дала согласие на встречу.

Как ты уже догадалась, это был Вадик.

В середине февраля мои сердечные (в прямом смысле этого слова) раны дали о себе знать, и меня родители буквально запихнули в больницу. Вадик приходил ко мне каждый день. Он был очень внимателен и обходителен. Мне было интересно с ним разговаривать. Мне очень льстило такое внимание, и я постепенно привязалась к Вадику.

Скажу откровенно, это не было вспыхнувшее чувство. Просто мне было очень приятно находиться с ним рядом, слышать его голос. И эти отношения лечили меня лучше любых лекарств.

Меня выписали из больницы 1-го апреля. Мы стали встречаться с Вадиком. Мы читали одни и те же книги. Вадик ведь очень умный человек. У нас на многое совпадали взгляды. Только не я его, а он меня всегда считал младшей.

Он говорил мне, что я ещё девочка, а он старик. Когда я прочла в твоих стихах эти же слова, я даже вздрогнула.

Он читал мне стихи из Гессе и называл себя степным волком.

…Очень трудно говорить о Вадике «был»… Хотя мы очень давно не виделись и наши пути разошлись…

Для тебя ведь не было тайной, что Вадик очень увлекался спиртным. Я боролась с ним, как могла. Много раз он приходил ко мне не в лучшем состоянии. Я обижалась на него. Он просил прощения и обещал, что это будет последний раз… Иногда он вообще не приходил в назначенное время. Я звонила, тревожась о том, что с ним что-то случилось, бежала к вам домой… Как-то он даже не смог выйти ко мне, меня встречала ваша мама. Вся ваша семья встречала меня всегда радостно, и вы все мне очень нравились.

К тому же мир очень тесен. Ведь наши мамы в 9-м классе учились вместе, и у нас даже есть фотография их класса.

Обещания давались регулярно, и всё время повторялось одно и то же. Мне очень хотелось помочь Вадику, вырвать его из этого замкнутого круга, но у меня ничего не получалось…

Прости меня, Лилечка, может быть, мне не нужно было писать об этом, но ты просила откровенно написать. Ведь это и часть моей жизни… Мы ещё продолжали встречаться, я надеялась, что всё-таки у Вадика хватит сил. Ведь к тому времени я очень к нему привязалась. И мне было очень тяжело разорвать наши отношения. Вадик ушёл в армию, и мы решили перед этим, что останемся просто друзьями.

Были редкие короткие письма из Астрахани. Но когда Вадик вернулся, он не захотел дружеских отношений. Мы расстались…

Потом я слышала, что он женился, и надеялась, что он нашёл своё счастье. А вышло вот как…»

После окончания института Вадик пошёл в армию, где ему пришлось очень нелегко. Старшина говорил ему: «Ты у меня будешь умирать медленной смертью». Что там было конкретно, трудно сказать, но однажды он простоял в холодной воде в сапогах в камере, после чего у него пошли нарывы на ногах, и мама присылала ему мазь для лечения. Мы знали, что ему было тяжко, но он всё-таки выдержал это испытание и писал письма домой даже с юмором.

В 1985 году мой брат вернулся из армии и пошёл работать по специальности, бухгалтером. Начальник очень высоко отзывался о его способностях, но брата это мало волновало. Там он познакомился со своей будущей женой, Инной, которая была уже дважды замужем, один раз, якобы, фиктивно. Говорю «якобы», потому что с Инной я близко знакома не была, Вадик о ней не откровенничал, и о ней нам стало что-то известно со слов нашей соседки, которая знала её по консерватории, где она училась ранее. Мы так и не знаем, кто были предыдущие мужья нашей невестки и почему она разошлась с ними. Отношения моего брата и его будущей жены были не безоблачными. Однажды он её ударил, и она прибежала жаловаться моей матери, на что моя мама посоветовала им расстаться, раз её будущий муж так себя ведёт. Инна не послушала, и они поженились. До того, как это произошло, Вадик размышлял вслух в обычной своей полуироничной манере, «жениться или не жениться», причём привлекал то меня, то маму в качестве собеседниц.