Всеволод Калиненко - Границы в анализе. Юнгианский подход

Психоаналитический процесс протекает в многоуровневом межличностном взаимодействии, в котором по разным линиям соприкасаются психика аналитика и психика пациента. Каждый из участников аналитической пары вносит свой вклад в формирование и поддержание границ аналитического пространства, однако ответственность за их сохранность лежит главным образом на аналитике. Принятие на себя этой ответственности – один из важнейших компонентов профессиональной установки. В истоках готовности или неготовности соблюдать границы – как личные особенности терапевта, так и его профессиональная подготовленность в рамках соответствующей парадигмы.

Говоря о личных границах в терминах Хартмана, Ричард Эпштейн делает вывод, что опасны обе крайности: терапевты с чрезмерно тонкими границами могут путать свои собственные внутренние переживания с переживаниями пациента, в то время как терапевты с толстыми границами могут иметь недостаточный доступ к содержанию бессознательной коммуникации с пациентом, в силу чего они меньше способны к эмпатии и воображению и полагаются преимущественно на конкретные действия (Epstein, 1994).

Что касается профессиональной подготовки терапевта, то чаще всего обращаются к понятию «профессиональные границы», в которое включается абстиненция, нейтральность, контролируемое самораскрытие и контрпереносные реакции (отыгрывания и разыгрывания) [12] В отношении двух аналитических терминов «acting out» и «enactment» нет общепринятых русских эквивалентов. Я использую в данной работе перевод, предложенный Камалой Мелик-Ахназаровой (2007): acting out – «отыгрывание»; enactment – «разыгрывание». . Мы будем условно различать два аспекта профессиональных границ – профессиональную идентичность и организацию аналитического пространства – и в данном разделе сосредоточим свое внимание на первом.

Профессиональную идентичность следует отличать от личной идентичности. Ключевыми здесь будут различение личных и профессиональных ролей. Для профессиональной роли характерны достаточно четко определенные пределы уместного поведения, т. е. границы нормативной аналитической работы, отличающие профессиональные отношения от социальных, сексуальных или деловых отношений и воспитания (Gutheil & Gabbard, 1988).

Основными требованиями классической фрейдистской техники являются абстиненция и нейтральность аналитика, предоставляющего «объективный», пустой экран для проекций пациента. Но уже с первых лет существования психоанализа стала очевидной нереалистичность и даже контрпродуктивность подобных требований к профессиональному аналитику. Что характерно, реальная практика Фрейда, как и его первых последователей, существенно расходилась с прописанными рекомендациями, как это показали недавние исследования по ранней истории психоанализа (Lynn & Vaillant, 1998; Roazen, 1995). Сейчас общепризнано, что попытки полностью исключить спонтанные проявления субъективности аналитика невозможны и бесполезны. Проблема состоит в том, как сохранить профессиональную идентичность и обеспечить при этом такое присутствие аналитика, чтобы пациент мог взаимодействовать с ним максимально свободно. Эта проблема формулируется обычно как проблема профессиональной дистанции. Аналитик должен сохранять определенную дистанцию, чтобы функционировать как профессионал. Но в то же время эта дистанция не должна превышать размеры зоны, внутри которой аналитик сохраняет способность к чувственному взаимодействию с пациентом [13] «Аналитик должен обнаружить, как быть психологически близким (intimate) к пациенту и все еще отделенным – отделенным, но все еще близким» (Casement, 1991, p. 30; в русском издании неточный перевод, ср.: Кейсмент, 1995, с. 44). .

Кеннет Ламберт, анализируя взаимовлияния психоанализа и аналитической психологии, представляет юнгианский взгляд на профессиональную дистанцию как некую срединную позицию. Избегаются обе крайности: как попытки быть неким искусственным существом, пустым экраном, так и слишком активные и эмоциональные проявления своей личности. В этом случае сохраняется доступность аналитика для проекций пациента, переносно-контрпереносных отношений, но без потери Самости аналитика. Концептуализируя эту профессиональную позицию, Ламберт вводит термин агапе, рассматривая его как сочетание Эроса, сочувствия и уважения при отказе от всемогущества. Агапе понимается Ламбертом и как личное качество аналитика, и как плод его профессионального опыта и мастерства. Оно предполагает способность сохранять связь с пациентом, проявлять заботу и терпение, и в то же время осознание пределов своих терапевтических возможностей. Агапе рассматривается как функция Самости (Ламберт, 2004).

В юнгианской литературе нередки завуалированные уходы от решения теоретических проблем, скрываемые за феноменологически метафорическими формулировками [14] Например: «Если бы аналитик существовал совершенно обособленно от мира пациента и находился в безопасном и надежном месте за пределами этого мира, не было бы никакого эффективного анализа. А если аналитик будет слишком близок с пациентом, если сила переноса и контрпереноса будет слишком велика, в результате потери границ анализ бы прекратился. Отношения аналитика и пациента образуют истинное поле трансформации для обоих участников, но очень сложно точно определить степень его воздействия. А так как эту степень определить невозможно и она легко изменяется, анализ остается одновременно и наукой, и искусством, как и считал Юнг – личными отношениями в обезличенных рамках» (Холл, 2006, с. 81). . В психоаналитической литературе часто присутствует другая крайность: попытки вычленить конкретные элементы профессиональной аналитической позиции, представить нормативный перечень факторов [15] Примеры: «Сохраняйте аналитическую нейтральность. Способствуйте психологической отделенности пациента. Получайте достоверную информацию для лечения и процедур. Взаимодействуйте с клиентами только вербально. Обеспечьте отсутствие прошлых, настоящих и будущих личных отношений с пациентами. Минимизируйте физический контакт. Сохраняйте относительную анонимность терапевта» (Simon, 1994, p. 514). [Необходимые качества работы аналитика]: «откровенность; избегание мышления в категориях «или – или»; акцент на анализировании, а не на реагировании; вежливое и уважительное стремление быть полезным; избегание отреагирования эгоистичных мотиваций и нейтральность» (Schafer, 1983; cited in: Gabbard & Lester, 1995, p. 50). . Несмотря на определенную прагматическую ценность такого рода попыток (на них базируются положения профессиональных этических кодексов, в том числе и непсихоаналитических), их искусственный характер очевиден. Понятна и во многом обоснована их критика со стороны терапевтов других направлений, (см., напр.: Zur, Lazarus, 2006).