Коллектив авторов - Личностный потенциал. Структура и диагностика

Третий компонент саморегуляции: сохранение

В ситуации достижения оказываются задействованы две составляющих личностного потенциала; вместе с тем ситуациями достижения, мотивированного активного стремления к более или менее очерченной цели, человеческая жизнедеятельность не исчерпывается. Не менее универсальной оказывается ситуация давления неблагоприятных обстоятельств, которым необходимо противостоять. В этом случае внешняя сила имеет активный и враждебный характер, и пассивность перед ее лицом может привести к разрушительным для субъекта последствиям.

Этот аспект саморегуляции получил отражение, в частности, в упомянутых выше сравнительно поздних публикациях Ч. Карвера и М. Шейера (например, Carver, Scheier , 2003), а также в концепции Т. Хиггинса. Т. Хиггинс в своей теории саморегуляции ввел различение саморегуляции, ориентированной на достижение, и саморегуляции, ориентированной на предотвращение, причем эти две ориентации выступают основанием устойчивых жизненных стратегий. Те люди, которые стремятся к достижению, испытывают в случае позитивного результата чувство радости, а в случае негативного результата – чувство разочарования. Те же, кто ориентирован на предотвращение, в случаях, когда регуляция приводит к успешному результату, испытывают чувство расслабления, а когда она не срабатывает – чувство тревоги и нервозности ( Higgins, Grant, Shah , 1999). Таким образом, сама эмоциональная гамма как в положительном, так и в отрицательном случае оказывается разной в зависимости от того, что было изначально важнее: достижение положительного результата или предотвращение отрицательного. Интересно, что эти идеи перекликаются с «покоем и волей», которые А.С. Пушкин называл в качестве альтернативы счастью: покой – это реализованное стремление к предотвращению, а воля – реализованное стремление к достижению.

Традиционно саморегуляция в неблагоприятных условиях, направленная на физическое и психологическое сохранение субъекта, изучалась в контексте исследований стресса и описывалась в терминах адаптации, защит и совладания. В последнее время связь совладания с саморегуляцией становится все более очевидной, что выражается, в частности, в определении самого совладания как «регуляции действия в условиях стресса» ( Skinner, Edge , 2002, p. 300). Исследования поведения и переживания людьми различных стрессовых ситуаций показывают, что нет прямой связи между психологическими чертами и результатом совладания. Напротив, конкретные черты и стратегии могут формироваться в самой стрессовой ситуации на основе неспецифических психологических ресурсов. Эти данные требуют применения методов, позволяющих оценить пластичность ресурсов человека в стрессовой ситуации.

Необходимым условием успешного адаптивного поведения является способность к предупредительному приспособлению к изменениям внешнего мира, то есть к прогнозированию: человек использует информацию о прошлом для организации процессов в будущем. Адаптация выступала как частный случай саморегуляции в работах таких ученых, как П.К. Анохин, Н.А. Бернштейн, Д.Н. Узнадзе, К. Прибрам, В.П. Симонов, У. Эшби, И.М. Фейгенберг, В.А. Иванников, Дж. Келли и другие. В процессе адаптации к новым, особенно сложным и экстремальным условиям у человека создаются субъективные модели окружающей среды и своего места в ней, которые связаны с особенностями личности и психического состояния человека. Опираясь на прошлый опыт, можно прогнозировать наступление определенных событий, строить вероятностную модель будущего и в соответствии с этим осуществлять преднастройку своих функциональных систем для реализации наиболее оптимальной поведенческой стратегии.

Активно развивающейся областью является сегодня исследование психологических факторов, способствующих совладанию со стрессовыми ситуациями. К настоящему времени предложено несколько валидных психологических переменных, объясняющих различные аспекты реакции человека на стресс: локус контроля (Дж. Роттер), негативные убеждения (А. Бек), базисные убеждения (Р. Яноф-Булман), жизнестойкость (С. Мадди), оптимизм (М. Селигман), чувство связности (А. Антоновский), самоэффективность (А. Бандура) и др. Однако в рамках таких исследований, как правило, остается открытым вопрос о взаимодействии данных конструктов и единой теоретической модели, которая могла бы лечь в основу такого рода исследований. Предварительный анализ дает основания рассматривать структуры личностного потенциала как вносящие существенный, если не определяющий, вклад в осуществление функции сохранения.

Добавление в развиваемую нами модель саморегуляции функции сохранения (наряду с функциями самоопределения и реализации) и выделение потенциала совладания как соответствующей подсистемы личностного потенциала (наряду с потенциалом самоопределения и потенциалом реализации) придает этой модели относительную завершенность. Предложенную модель саморегуляции и личностного потенциала можно рассматривать как конкретизацию известной молитвы, приписываемой Р. Нибуру, а иногда и другим авторам: Боже, дай мне силу, чтобы справиться с тем, что я могу изменить, выдержку, чтобы вынести то, что я не могу изменить, и мудрость, чтобы отличить одно от другого . Потенциал реализации помогает нам изменить то, что изменить можно, потенциал сохранения – выдержать то, что изменить нельзя, а потенциал самоопределения – отличить одно от другого…

Иерархическая архитектоника саморегуляции: духовность как альтернатива аддикции

Все изложенные выше взгляды на саморегуляцию объединяет одна общая посылка: процессы саморегуляции организованы по принципу функциональной системы, взаимодействие элементов которой подчинено необходимости достижения цели в широком смысле слова, выполнения требований, вытекающих из системообразующих критериев. Единая направленность всех элементов и процессов системы саморегуляции является функциональной необходимостью и предполагает иерархическую организацию соответствующих элементов и процессов – дифференциацию высших и низших уровней организации, при которой высшие уровни задают критерии для низших.

Вместе с тем сама иерархия может обладать разной степенью «жесткости» в зависимости от единичности или множественности высших регуляторных критериев. В том случае, когда процесс полностью определяется единичным критерием, не допускающим вариаций и неоднозначности, иерархия имеет форму монархии; в том случае, когда имеется несколько существенно не различающихся критериев, допускающих выбор между ними, смену одного другим или, в оптимальном случае, их симультанное согласование, регуляция строится по более гибкому гетерархическому принципу.