Алексей Капранов - За что мне такому хорошему такая хреновая жизнь? Креативный антивирус для мозга

Зайчонок:

– А мой вон какой грузовичок подарил.

Медвежонок сидел-сидел…

– А мне папа… А мой папа… Да я вам всем сейчас бошки поотворачиваю!

И в этой чешуе мы живем. И когда кто-то пытается изменить нас снаружи, мы только еще больше обрастаем чешуей.

Вывод: какую бы роль мы ни играли, мы делаем это для того, чтобы уберечься от страданий и избежать опасности быть плохими.

В каждом из нас живут как минимум три фигуры. Первая – наше дитя, или внутренний ребенок с нашими «хочу». Как только мы понимаем, что не все «хочу» льзя и потихоньку запоминаем, что запрещено, появляется фигура внутреннего родителя. Это собирательный образ нашей мамы, бабушки, учительницы и т. д. Иначе говоря, это наша внутренняя совесть. Ребенок и Родитель живут в эмоционально-оценочном центре. И между ними постоянно возникает конфликт.

Еще одна фигура – это внутренний Взрослый, или наша мудрая часть. Он живет в интеллектуальном центре, то есть в сознании, и вечно запаздывает лет на 30. Но он может разрулить внутренний конфликт.

После того как у нас наработались три этих фигуры, у нас появилась еще одна формула. Нам объяснили, что если есть преступление, должно быть наказание. Это значит, что когда мы совершаем очередное нельзя, еще реальная мама не знает, а конфеты уже перестают быть вкусными. Это происходит потому, что появляется чувство вины. Оно блокирует центр удовольствия. У нас перестают выделяться гормоны радости.

Вина предполагает подсознательный запрет на удовольствие, то есть когда наш организм перестает выделять собственные наркотики – эндорфины, энкефалины, алкоголь. С чувством вины человек готов убить собственное тело, чтобы вообще ничего не чувствовать. Все кажется гадким. Друг в гости зовет – не хотим, конфет не хотим, ничего не хотим.

Но поскольку вина возникает в результате преступления, то снять ее можно наказаниемили искуплением. Эта система очень похожа на принцип кнута и пряника.

Наказаниепрекращает действие чувства вины и возвращает нам право на удовольствие, поэтому мы так легко на него соглашаемся, чтобы получить возможность пряника. И мы идем и сдаемся кому-то из родителей, кто помягче: «Мам, только папе не говори!» Нас пожурили, и жизнь сразу наладилась. Можно и в гости пойти, и конфет наесться, и удовольствие получить.

Другой путь снятия вины – это прощение.Чтобы заработать прощение, нужно искупить долг. И мы в следующий раз по простоте душевной говорим: «Мама, прости!» А она в ответ: «И тебе не стыдно?» Затем назначает цену за удовольствие: «Теперь никаких тебе удовольствий, никаких друзей и конфет, пока параграф 50 не прочитаешь и не расскажешь». Как только прощение заслужишь, счастье понеслось. И гадкие конфеты становятся снова вкусными.

Но сейчас мы взрослые дяди и тети и к маме уже не ходим, а грехов и чувства вины перед внутренней мамой хоть пруд пруди. Поэтому самая лучшая психотерапия – это религия. Вместо мамы мы обращаемся к святому отцу: «Батюшка, грешен (грешна)!» А он нам «пилюлю» дает: «Неделю никаких удовольствий, мяса не есть, сексом не заниматься, алкоголь не пить, а чтобы грешные мысли в твою голову не лезли, читай псалом 50». Через неделю батюшка грех отпускает. И мир сразу таким прекрасным становится. Так мы искупаем вину и получаем свой заветный пряник.

Рис. 8. Механизм вины

Центр удовольствия у каждого в своей голове. А почему мы все несчастны? Потому что пульт дистанционного управления в чьих угодно руках, но только не в наших.

Раз проштрафился, то пока вину не искупишь, то-то и то-то не сделаешь, будешь плохим, и тебя не простят. Поэтому мы часто используем самую лучшую манипуляцию – обвинение, чтобы управлять другими. Так мы, как сотрудники ГИБДД, накладываем свою систему штрафов.

Схема «Виноват! Пока не искупишь, не прощу!» – основа нашего социума.

Чтобы быть не плохим, главная наша задача убедить всех, что мы хорошие. Поэтому мы зависим от других. Но остальные тоже воспитаны в сравнительной психологии, и им невыгодно, чтобы кто-то был хорошим, потому что если кто-то хороший, значит, они плохие. И что нам говорят: «Ты хороший? Ты себя в зеркало видел?» Если мы убеждаем других в своей хорошести, нас еще и обвиняют в тщеславии, честолюбии. Если мы не убеждаем, то так лохами и умираем. В общем, в любом случае мы оказываемся плохими.

Правда, бывает, когда находится кто-то и говорит, какие мы классные. Наша внутренняя мама верит и отпускает: «Так уж и быть, иди, погуляй (в счастье)». Но мы не можем переживать радость в одиночестве. Поэтому мы испытываем благодарность к тому, кто нас у мамы «отпросил». Это называется эмоциональной зависимостью: «Она его за муки полюбила, а он – за сострадание к ним». Ты классная! И ты классный! Любовь до гроба, дураки оба. Но затем, если мы перестаем быть счастливыми, виноватым становится именно тот, кто нас не отпрашивает у внутренней мамы. Мы начинаем на него наезжать, он естественно убегает к кому-то другому. Убить его хочется как минимум три раза.

Но самая опасная вина навешивается не другими, а происходит от внутриличностных ролей, которые мы играем для внутренней мамы. Это наша совесть, когда никто не знает, а мы себя живьем съедаем. Допустим, есть роль «мать». И если вас вызывают в школу – это социальная роль, «мать его»: «Ах, она сменную обувь забыла. Я с ней обязательно поговорю!» Домой приходите, включается межличностная мать: «Слышишь, дорогуша, долго я за тебя краснеть буду?» Затем просыпается третья мать, или внутренняя мама: «Что ты наорала на ребенка? Она в таких сандаликах уже стесняется в школу ходить, поэтому их забывает!» И больше всего мы страдаем именно от внутренней мамы.

А можно ли вообще избежать чувства вины?

Любая роль укладывается между двумя аномалиями: верхняя граница – это потолок, а нижняя – плинтус. Все, что выше потолка – подвиг. Все, что ниже плинтуса – преступление. А между потолком и плинтусом – нормальная жизнь.

Но слово «нормально» для женщин и мужчин имеет разный смысл. Для мужчин «нормальный мужик» – это комплимент. А если женщине сказать, что она нормальная, как все, она готова убить. Она никогда не согласится быть нормальной.

В нашей стране мы всегда должны стремиться к идеалу, подвигу. Для подвига даже хорошее слово нашли – «настоящий»: «настоящий = герой», («Повесть о настоящем человеке» – повесть Бориса Полевого, написанная в 1946 году). Чтобы стать настоящим человеком, человеку нужно как минимум стать военным летчиком, потом его должны сбить в бою, он должен проползти и отморозить ноги, затем встать на протезы, сплясать чечетку и снова сесть за штурвал самолета.